Донской сообщил Артемию, что позвонил Кристине и пригласил приехать. Артемий чувствовал себя хорошо, настроение было почти таким, как всегда, чуть приподнятым, в ожидании приятных событий, чудесных перемен. Он испугался лишь на мгновение. Испугался своей реакции: вдруг опять все в нем сорвется, рванется, вдруг вернется то душное и тяжелое безумие, в котором он терял себя. Тот мрак, в котором он не видел ничего. Лишь Кристина ему светила, как коварная и манящая звезда, до которой не дотянуться.
Но через короткое время Артемий был внутренне готов. Он тщательно помылся и побрился перед визитом Кристины, надел джинсы и белую майку. Посмотрел на себя в зеркало и подумал, что рядом с ним хорошо бы смотрелась любая женщина. И любая была бы счастлива побыть в ореоле его славы.
— Ой, какой вы сегодня хорошенький, — всплеснула руками санитарка, которая пришла убирать.
Артемий кивнул серебряной головой и снисходительно улыбнулся.
Кристина была озабоченной и бледной. Она тоже похвалила его, сказала, как хорошо он выглядит. Смотрела со скрытым вопросом: простил ли он ей ту переписку, то преступление. Артемий не отводил взгляда. Пусть она прочитает: он ничего не простил, он никогда не забудет. Он просто может через это переступить, если она того заслужит. Если она достаточно страдает, если готова конкретными действиями искупить свою вину.
Кристина отлично все понимала. Она даже в чем-то была с ним согласна. И потому стала рассказывать о ходе следствия, о том материале, который будет подготовлен к суду над Дмитрием Зиминым. Кристина считала самым страшным его преступлением то, что он делал с Зоей. Так использовать девочку, так ее истязать, пугать. Зоя рассказала, что Зимин собирался ее изнасиловать перед тем, как люди вошли в квартиру.
— Сейчас Зоя под наблюдением врачей, — рассказывала Кристина. — А следователь ждет тебя. Ты — главный свидетель, можешь рассказать о том, что там у вас было, больше, чем она. Девочка в депрессии, жалуется на провалы памяти. Профессор сказал мне, что ты на днях выписываешься.
— Да, так и есть, — недовольно произнес Артемий. — Я выписываюсь, чтобы окончательно окрепнуть, вернуться к работе, к своим читателям, которые меня ждут. Но не для того, чтобы торчать в судах и в полицейских участках, теребить свою душу такими ужасными вещами. Есть профессионалы, пусть они делают свою работу. Мое время слишком важно не только для меня. Мне предложили две путевки в прекрасный санаторий в Ялте. Думаю, ты согласишься поехать со мной. Нам ведь важно преодолеть то, что есть между нами, не так ли? Ты ведь это понимаешь, раз захотела тогда спасти меня.
Кристина долго смотрела на него. На этого важного человека с седыми кудрями, под которыми есть что угодно, только не мозг. А по всем остальным частям тела блаженно расползлась самовлюбленность, и только. Кристина встала.
— Артемий, я очень рада за тебя. Ты выздоровел, у тебя будет все хорошо. И в этом санатории с двумя путевками тебе будет просторнее. А я, пожалуй, поторчу в полицейских участках и даже на суде. Удачи, мой дорогой.
Кристина впервые за все время их знакомства коснулась губами его щеки и очень тихо выдохнула: «Морской ты козел».
Она ушла, а он гладил свою щеку и думал о том, что это было. Так приятно и так непонятно. Странная она женщина. Пожалуй, это хорошо, что она не поедет с ним в Ялту. Слишком все сложно с ней. И эта ее потребность говорить неприятные вещи, создавать дискомфорт…
Через несколько месяцев писатель Гусаров с супругой приехал на книжную ярмарку в Таллин. После напряженного дня, выступления, банкета в ресторане они вернулись в свой номер-люкс. Артемий чувствовал блаженную и важную усталость. Главным итогом дня была упоительная сумма, которую в разговоре с ним произнес один издатель. Он, правда, не читал его произведений, только рецензии и интервью. Но решил сделать ставку. Прочитает и поймет, что такой шанс выпадает издателям раз в сто лет.
Номер был уютный, к их приходу там стояли вазы с цветами и фруктами, бутылки хорошего вина. Артемий смаковал вино и слушал, как жена Влада рассказывала о том, сколько людей было у стенда с его книгами. Что говорили между собой журналисты. Как прекрасно выступил он сам. Какие сильные и убедительные слова нашел.
Артемий ласково кивал. Он смотрел с любовью на эту полную, немолодую, скромную женщину, похожую на уютную домохозяйку, которая так быстро стала настоящей подругой и спутницей великого писателя. Так он и представлял себе не счастье, а то, что значительнее и дороже самого счастья. Так выглядит его предощущение. Когда еще случилось не все, чего ждал, но ты уже знаешь, что все, самое невероятное, уже стало неизбежным.