Катя поставила машину у входа в больницу, побежала через двор. У двери в приемный покой к ней шагнул мужчина в синем халате реаниматолога:
— Это я вам звонил, Катя. Виктор так и сказал: вы сразу ее узнаете, она очень красивая и светится. Мне очень жаль. Он умер десять минут назад. Успел вам передать, что очень любит. Больше жизни. Так и сказал.
А дальше продолжалась жизнь. Обрывки, огрызки, остатки и останки. Катя вела свой материал, отбивалась от разоблаченных персонажей, нападала, доставала подводную часть айсберга, готовила убойный компромат. Опалов стоял рядом, подавал патроны, хвалил, входил в раж. И только раз спросил:
— Как ты там? Помощь нужна? Какие-нибудь бумаги, деньги?
— Нет, — ответила Катя. — Это не мои бумаги и деньги. Я же сказала: муж был не моим. Его хоронит другая вдова.
Катя позвонила жене Виктора сразу после его смерти. Предложила любую помощь и деньги.
— А вот спасибо вам за все хорошее, — горько ответила вдова. — Вы нам уже помогли. Пока не было вас, не попадал Витя в такие истории. Я вообще не верю, что его избивали из-за какого-то чужого ребенка. Это все из-за тебя. Да, помоги мне напоследок. Чтобы ноги твоей не было на кладбище. Там будут наши дети и родители. А деньги муж мне оставил. Он был хороший человек. До того, как увидел тебя. Знаешь, что он мне сказал перед смертью? «Прости, — сказал, — я был тебе верным мужем до того, как увидел Катю. Это просто любовь». И попросил меня уйти, чтобы позвать тебя.
Никто не поинтересовался у Кати, хочет ли она жить дальше. Есть ли у нее силы для дыхания, для слов, для ненависти и борьбы. Ее засыпало осколками любви — с макушки до пят. Она не может лишний раз шевельнуться: так они впиваются в кожу и сердце. И держит на свете только ответственность: работа, мама. Только чувство меры: стыдно умирать, если тебя даже не убили.
В тот вечер Катя вернулась домой поздно — пыльная, взмокшая, выжатая, охрипшая. С отвращением сбросила одежду, пропитанную запахом постылого мира с его подлостью, коварством и жестокостью. Не стала вытираться после ванны, прошлепала мокрыми ногами до кровати и впервые за все прожитое время ее потянул за собой сон. И, уплывая, Катя вспомнила: сегодня сороковой день. Может, увидимся.
Мысль была такая реальная, что она прорывала облака снов, куда-то стремилась, искала. И нашла что-то совсем неожиданное. На белой маленькой кроватке лежало в кружевах бело-розовое существо с золотыми кудрями. Существо капризно стучало пухлыми ножками, оно требовало то ли еды, то ли любви. И Катя закружилась сверху в смятении. Ей вдруг показалось, что она узнает. Она узнает этого ребенка. Это девочка. Ребенок сложил ротик в гримасу плача, и Катя схватила его на руки.
— Только не плачь. Я здесь. Витя, я поймала ее, нашу дорогую малышку.
Так она и проснулась со сжатыми крепко руками. И с совершенно ясной головой. Да, прошло уже почти два месяца после их последней с Виктором ночи. И Катя только сейчас поняла, что задержка была не от стресса. Не только. Вот и прислал ей весточку любимый. Как она просила. Бабушка говорила: «Если снится девочка, это к диву».
— Так это и есть диво, — шепнула Катя. — Собираем халаты и летим дальше.
Родная кровь
Это была не просто интеллигентная семья. Это была классически, категорически интеллигентная семья. Жена Галина — преподаватель по классу фортепиано в музыкальной школе, муж Петр — научный сотрудник в НИИ геологии. Двое детей — мальчик Игорь и девочка Лариса. Разница в возрасте между ними три года. Так было задумано и рассчитано. И немного везения.
Галя и Петя хотели, чтобы у дочки был старший брат, опора. Игорька с первых лет приучали к ответственности в мыслях и поступках не только за себя одного. Ларисе была уготована роль женщины возвышенной, чувствительной, гармоничной. Для Галины это было очень важно: девочка должна просто физически отталкивать любую грязь, пошлость, цинизм и грубость. Она не должна быть такой, как все.
Жизненная программа простой и любящей семьи не требовала ни больших денег, ни особых возможностей. Свое счастье они строили сами, комфорт был там, где они могли быть вместе, для упоения и восторга достаточно музыки, картин в музеях и книг в своей библиотеке. Библиотека и была единственным богатством Светиных.
Игорь преодолел подростковую неловкость и стал рослым, статным, обаятельным парнем с открытым, добрым лицом. У него был спокойный, уравновешенный характер, независимое и уверенное поведение. Петр очень гордился сыном. Он видел в нем все, чего не хватало ему самому. Когда пришло время Игорю служить в армии, Светины не стали искать возможности «откосить». Переживали, но были уверены, что сын сумеет и этот непростой опыт обратить себе на пользу.