— Поедете с ответным визитом к японскому командиру, Михаил Иванович. Наденьте вашу парадную тужурку. Белые перчатки у вас есть?
— Нет, Александр Иванович.
— Возьмите мои. Сабли у вас тоже нет?
— Есть кортик, Александр Иванович.
— Кортик не годится. Могут подумать, что мы относимся к ним с пренебрежением. Попросите саблю у старшего офицера… Визит должен быть коротким. Говорите по-английски. Передайте мою благодарность за поздравления с приходом и намерение лично засвидетельствовать почтение их командиру. И сейчас же откланивайтесь. Рюмку будут предлагать, не пейте: при предварительном визите это не принято. В кают-компанию будут приглашать, тоже не ходите. Сошлитесь на необходимость немедленно вернуться ко мне с докладом… Это я на всякий случай: вероятнее всего японский командир не захочет затягивать визит. Идите собирайтесь и постарайтесь не уронить нашего престижа…
Стоя на корме моторного катера, команду которого старший офицер с трудом одел по форме, штурман вглядывался в выраставший перед ним броненосец, хорошо знакомый с детства по фотографиям.
«Как странно, — думал он, — маленьким мальчиком я плакал от досады, узнав о сдаче части русской эскадры после Цусимского боя. А теперь вынужден ехать с визитом на корабль, построенный в моем родном Петрограде. И обязан держать себя с достоинством. Как бы не сорваться!»
Старшина катера, молчаливый и невозмутимый Орлов, мастерски пристал к трапу. Придерживая саблю, Беловеский поднялся на палубу. На «Ивами», по старинному обычаю, высвистали фалрепных. Вместе с вахтенным офицером его встретил развязный японец в синем штатском костюме. Улыбаясь, он отрекомендовался драгоманом[3] японского броненосца Медведевым. На удивленный взгляд штурмана пояснил:
— Меня зовут Кума Сиродзу. Кума ипонску медведь, значит, русску Медведев.
«Мелковат ты для такой фамилии», — подумал Беловеский и пошел за драгоманом по батарейной палубе к каюте командира, оказавшейся в носовой части под мостиком. Низкорослые японские матросы, похожие на бедных, опрятно одетых и послушных подростков, провожали его любопытными взглядами.
Тучный и лысый японский командир хриплым баском по-английски ответил на приветствие, но дальше разговор пошел через переводчика.
— Капитанну Сирано оцинь радду мородою роске офицерру, — перевел Кума, — он хоццу узнать, когда вы выпусу морскомму корпусу?
«Ничего себе переводчик!» — подумал штурман и спокойно соврал:
— В 1918 году.
— О-о. Это оцинь интересно-о, — продолжал Кума. — И это-о посредний выпусу?
— Почему же, — солидно отвечал Беловеский. — России нужен сильный флот и морские офицеры.
— Капитанну Сирано говори, нузно раньзэ борсевикку прогнать. Э-э?
Лицо драгомана расплылось в улыбке, Сирано молчал, испытующе вперив взгляд в штурмана.
Звякнув саблей, Беловеский встал:
— Передайте капитану Сирано мои искренние извинения, но я не уполномочен решать с ним вопросы внутренней русской политики.
Кума воздержался от немедленного перевода и только смеялся, пока штурман жал пухлую руку японского командира, который выглядел скорее смешным, чем грозным неприятелем. Но при прощании в черных глазах Сирано на мгновение вспыхнул жестокий огонек, в то время как на лице играла любезная улыбка.
После возвращения штурмана Клюсс сам поехал на «Ивами». Вернувшись, пригласил к себе Якума.
— Ну, что нового вам сказал этот слуга империализма и интервенции? — осведомился Якум.
— Новое то, что «Ивами», видимо, собирается на Командорские острова. Сирано спрашивал, почему туда не завезли продовольствие в прошлом году, и выразил предположение, что население там бедствует. Интересовался, когда мы будем на острове Беринга, и похоже, не хочет там с нами встречаться.
— А международное право допускает заход «Ивами» на острова? Как вы думаете?
— Японский броненосец может зайти на Командоры, только укрываясь от шторма или терпя аварию, угрожающую ему гибелью. Этого, конечно, не будет.
— Так, значит, нужно заявить протест?
— Пока нет оснований: ведь «Ивами» ещё там не был.
— Вы правы. Тогда надо спешить туда.
— Спешить не надо. Я сказал Сирано, что послезавтра мы догрузим уголь до полного запаса и прямо с угольной площадки пойдем на Командоры.
— Ну и что ж?
— А пойдем мы, если не возражаете, в Усть-Камчатск, а оттуда уже на Командоры. Тем временем Сирано подумает, что мы уже побывали на островах и ушли. А мы как раз и явимся, когда он там будет стоять. Тогда для протеста будут все основания.