Купцов и Полговской улыбались и молча слушали.
— Ну а делегация что? — продолжал расспрашивать Беляев. — Ревком её назначил?
— Нет, Петр Ильич, нас выбрало население, и мы обязаны защищать его интересы… Но это так трудно, а подчас и безнадежно! Антоновское правительство к нам равнодушно относится, недоверчиво, наших нужд не понимает. Ничего, кроме недоброжелательства.
— А деньги? А продовольствие? — возразил Купцов.
— Ерунда это! Крохи! Чиновники здешние сдают японцам в аренду наши рыбалки. Двести тринадцать рыбалок, только подумайте! Главное богатство Камчатки! Японцы за сезон вылавливают на пятнадцать — двадцать миллионов иен красной рыбы и большую часть портят своим варварским засолом. А деньги за это получаем не мы. Они остаются во Владивостоке, ими распоряжается ваше Приморское областное управление. Казалось бы, оно и должно нас снабжать. Но не можете вы этого! Денег этих для вас мало, своих приморских дыр не заштопаете. Нет у вас и запасов продовольствия, нет и казенных пароходов. А теперь ещё хотите отобрать последнее наше богатство — командорскую пушнину. Ведь за этим вас и посылают, Петр Ильич?
— Что ж, им виднее, — вмешался Купцов, — может быть, сейчас и нет другого выхода.
Полговской с интересом слушал, щуря близорукие глаза и протирая повисшее на тонкой цепочке пенсне.
Гапанович взорвался:
— Кому необходимо? Кому, я вас спрашиваю? Антонов напрасно надеется досидеть до того дня, когда с Командор привезут пушнину. Через месяц-полтора здесь будут каппелевцы. Им и достанется наше богатство!
— Допустим, что так, — встрепенулся Беляев, — но где же выход? Не вывозить сюда пушнину?
— Истинную правду изволили сказать. Именно сюда не вывозить! А выход есть, Петр Ильич. Нужно теперь же, не теряя ни минуты, от имени области, мы имеем на это неоспоримое право, заключить с японцами ряд соглашений: о рыболовстве, о торговле, о регулярном обслуживании пароходами. А как только здесь произойдет переворот, заметьте, уже была репетиция, создать на Камчатке истинно демократическую власть. Вместо ларинской диктатуры… Мы уже ведем переговоры с японским консулом.
— За это вас Антонов по головке не погладит, — покачал головой Купцов.
Гапанович насторожился:
— Не погладит, если вы ему об этом донесете.
Купцов обиделся:
— Что вы, Иван Иванович! Разговор доверительный, мы ведь слово вам дали. Да и план ваш неплох.
Полговской утвердительно кивнул:
— Остроумный выход из положения. Только как это всё получится? Японцам тоже доверяться нельзя.
— Согласен, господа. Но это, понимаете, очень их устраивает. Забрать Камчатку силой они не могут, американцев всё-таки побаиваются. Ведь Вандерлип поехал в Москву. Слыхали? Купить Камчатку хочет. А тут у японцев соглашение с коренным населением, с местной демократической властью. Это большой козырь!
Купцов и Полговской кивнули в знак согласия, Беляев покраснел и заволновался:
— Только я просил бы вас, Иван Иванович, меня пока в это дело не впутывать. Ведь я не камчадал и, может быть, прийдусь там не ко двору. Да и семья моя здесь остается. Вот господин Купцов — другое дело: один как перст, свободен как ветер!
Полговской с улыбкой взглянул на Купцова. Оба подумали: не поедет Беляев.
Гапанович пожал плечами:
— Да я и не впутываю. Но раз вы едете, я должен сообщить вам наши намерения. По секрету, конечно… От вас мы ждем только сочувствия и дружбы. А там сами увидите, за что браться.
Беляев был объят сомнениями и страхом.
— Ну а капитан, администрация, команда парохода? Они не помешают?
Гапанович самоуверенно улыбнулся:
— Только бы из Владивостока уйти, а в море судно будет наше.
Вернувшись домой, Беляев без утайки рассказал всё жене. Она пришла в ужас:
— Никаких Камчаток! У тебя дети! Откажись! И с этим Хапановичем больше не встречайся. Темный делец!
Переговоры с камчатской делегацией Мацудайра держал в строгом секрете, намереваясь нажить на них свой политический капитал. Но шумливая и бестолковая делегация не была приучена держать язык за зубами, и об этом через третьих лиц стало известно руководству Приморского областного управления. Было принято радикальное решение: задержать делегацию во Владивостоке, сменить капитана и экипаж на «Адмирале Завойко» и отправить вместо Беляева уполномоченного Центрального Комитета РКП (б) Якума.