Захлопнув за собой дверь, он подумал, что нужно сменить этот примитивный замок. Да, пожалуй, и дверь тоже ненадежна — хлипкая фанера, такая вылетит от хорошего удара ногой. Как это ее до сих пор не ограбили? В подъезде нет даже домофона. А у Алены явно есть что брать — драгоценности, несколько шуб, дорогой музыкальный центр, плюс ноутбук, который он ей подарил… И такие несерьезные препятствия. Придется этим заняться. Потянувшись, чтобы повесить пальто, Андрей вдруг увидел, что в шкафу нет именно этих ее шуб, о которых он сейчас думал. Вообще, шкаф был почти совершенно пуст, если не принимать в расчет сумки, с которой он ушел из дома, трех белых рубашек и сменного костюма, сиротливо висящих посреди пустого пространства.
Андрей стремительно прошел в комнату и включил свет. Пластиковая люстра «под хрусталь» резко вспыхнула, щелкнула, и в ней стало на одну рабочую лампочку меньше. На полу валялась какая-то бумажка. Он машинально подобрал ее. Телевизора и музыкального центра не было. От них остались только чистые прямоугольники посреди пыльного поля. Бегло осмотревшись, Андрей не обнаружил никаких Алениных вещей. Все было сдвинуто со своих мест, как будто кто-то выезжал в большой спешке. Один стул валялся посреди комнаты, глупо задрав ревматические деревянные ноги. Он поднял его и сел. Он все еще не понимал, что случилось.
— Наконец-то. Где ты была?
— Я тебе не жена, чтоб докладывать, где была!
Владимир опешил. Никогда он не поймет этих баб. Он только пошел купить ей булочку, да еще по дороге взял пачку сигарет, а когда вернулся, ее уже и на рынке не было! Зинка в красках живописала ему, что произошло. Да хрен с ними, с деньгами этими! Заработаем.
— Любань, ты чего? — Он с сочувствием тронул ее за руку. — Ты за товар так переживаешь, да? Да черт с ним, с товаром. Хорошо, что жива осталась…
— Не трогай меня, — прошипела Люба.
Владимир пожал плечами.
— Ужинать будешь?
— Аппетит отшибло. Значит, так. Собирай быстро свои манатки и катись к своей ведьме. И чтоб через десять минут тебя здесь не было.
Владимир Парасочка вспыхнул. То есть как это? Она его выгоняет, что ли? Из-за того только, что он ходил за этой дурацкой булочкой? Одна машиной попрекала, а эта вообще из-за булочки?! Он понимает, что ей обидно, но вот так, не из-за чего… Ладно, не будем ссориться по пустякам. Он поднял руку, чтобы обнять любимую женщину, но Люба буквально отпрыгнула от него.
— Отойди от меня!
— Да ты что, совсем спятила! — рассердился Владимир. — Я тут суп сварил, картошку потушил с мясом, а она явилась — и на тебе!
— Не буду я жрать твой гребаный суп! — Люба метнулась в кухню. На глазах у остолбеневшего сожителя она схватила кастрюлю, прошла в туалет и демонстративно вылила суп в унитаз. Еще минута — и туда же отправилась картошка.
— А теперь — иди отсюда, к заразе своей, ведьме иди, чтобы духу твоего больше в моем доме не было… — Люба открыла дверь в подъезд. — Чтобы…
— Да иди ты сама знаешь куда! — Владимир вдруг вплотную придвинулся к ней, и Люба на мгновение почувствовала тот древний страх, который испытывает перед разгневанным мужиком любая баба, даже самая отъявленная феминистка. Она отвела взгляд и медленно, задом отступила в кухню. Он двинулся было за ней, но она взвизгнула и захлопнула дверь прямо у него перед носом. Владимир услышал скрежет и понял, что любимая женщина забаррикадировалась от него, придвинув к двери тяжелый стол. Она продолжала чем-то греметь, но его это уже не интересовало.
— Дура, какая ж дура! — Он сплюнул прямо на стерильный пол уютного гнездышка Любови Павловны Крячко. Потом прошел в комнату и собрал свои вещи. Их было совсем немного. Ладно, она еще пожалеет! Больше всего его обидело то, как она расправилась с ужином. Сама ничего готовить не умеет, а туда же! Дура, истеричка! И с этой дурой он собирался прожить остаток жизни! «Светка никогда бы такого не сделала», — вдруг запоздало подумал он и с досадой пнул пуфик в виде божьей коровки, подвернувшийся ему на пути. Светка! Светка его тоже выгнала. Да пошли они все! Бабье. Только о себе и думают. На дачу — вот куда он поедет. Только заберет ключи. Не может Светка не отдать ему ключи. Он и так ушел и не взял ничего. Он прислушался. В кухне было тихо. «Я пошел», — произнес он в сторону, все еще надеясь, что она выйдет и извинится за загубленный ужин. Но она не вышла. Да ничем она не лучше других! Такая же набитая дура. Со стуком выложил из кармана ключи от ее квартиры и переступил порог, чтобы больше никогда сюда не возвращаться. Хлопнул дверью. Постоял на площадке, ожидая лифт и все еще не веря, что отсюда его только что выгнали. Да нет, не выгнали. Он сам от нее ушел. Идиотка!