Но кому их тогда отдадут? Кому-то из столбовых? Может это намёк, что пора вернуться, снова стать тринадцатым столбом?
Ох, как же не хочется идти к нему лично на поклон. Вдруг, он себе это всё надумал, как же глупо тогда будет смотреться.
Когда противники улетели Державин оповестил, что каждый из них хотел бы провести индивидуальную тайную встречу. Ну кто бы сомневался. Мы потому даже и не уходили. Дамира только отправили отлеживаться.
Травниковых и Заморских можно было запускать вместе. Сначала пришел Заморский, а потом Травников. Они сильно удивились друг другу.
— Итак, господа, — уже спокойно начал говорить Клим. — Я собрал вас вместе, чтобы еще раз заверить, я, как лидер клана, не желаю вашей крови. Вас грядущее не заденет.
— А Макаровых? — задал логичный вопрос Травников.
Дядька покосился на пустующее ныне место Дамира.
— Скажем так. Скальпель лишь хирургический инструмент устранения разной заразы.
Намёк более чем прозрачный.
— Поэтому держитесь подальше и в ходе операции вас не забрызгает кровью. Хотя за своих потомков я не ручаюсь, боюсь, будут бить ваших в школе в хвост и в гриву.
Травников только глаза закатил, а Заморский даже рассмеялся.
Глава 19
Уже неважно передадут ли Заморский и Травников информацию Макарову или нет, это ни на что не повлияет. Я так всё запутал, что по факту сейчас всё упирается в совершенно другие вещи, а именно, готовы ли Макаровы выступить против воли императора.
Из мыслей меня вырвала распахнувшаяся дверь. Гореслав влетел в переговорную. Дядька бросил на него презрительный взгляд. Державин даже не садился, а встал сбоку стола. Долгое время стояла тишина. Клим и Гореслав буравили друг друга взглядами. Макарову нужен был этот разговор, хоть какие-то ответы получить, еще хоть каплю информации.
— Я тебе не верю, Благой, — сказал наконец Макаров.
— Да мне похер, Горка.
— Я просто предупреждаю тебя, только если даже попробуешь, хоть одна сраная провокация с твоей стороны, и остатки Благих развеются по ветру.
Клим рассмеялся, искренне, с полным чувством превосходства, так как смеются над покойником, который обещает, что будет жить вечно. И Макаров это почувствовал. Микродвижение мимики, но я был в режиме ускорения, так что разглядел.
Это нам и надо.
— Или все же превентивно вас уничтожить? — ощерился Гореслав.
— Чем? — вскинул бровь дядька. — Сколько у вас сил в городе?
— На вас точно хватит! Мне много не надо.
Я наступил дядьке на ногу под столом, так как понял, он сейчас попробует Макарову по роже съездить. Клим встал, как и Гореслав. Стол специально длинный, чтобы переговорщики не дотянулись, но при должной сноровке, один рывок с опорой на руку — и вот ты уже летишь ногами в грудь оппонента.
Пауза затягивалась, дядька никак не мог совладать с гневом, чтобы ответить, я открыл нижнюю половину забрала сказал:
— А не надорвётесь, господин Макаров?
Почему-то, казалось, что он уже все равно знал, кто я.
— У Благих теперь много союзников.
— Мы не на турнирном поединке, — презрительно процедил Гореслав. — Здесь никто сражение на выносливость устраивать не собирается. Знаешь, змее достаточно одного укуса, и яд всё сделает сам.
Я усмехнулся, подошел снял шлем, положил на стол, заглянул ему в глаза и спросил:
— Ты когда-нибудь видел, как цапля сражается со змеей?
— Нет. Причем тут… — он был обескуражен таким поворотом событий.
— Цапля хватает змею за голову, — перебил я его. — Но давления клюва не хватает, чтобы убить добычу. Змея в свою очередь обвивается вокруг клюва и шеи птицы, пытаясь задушить обидчицу. И в какой-то момент не ясно, кто выйдет из схватки победителем. Змея выдохнется или же цапля отключится от недостатка кислорода. Но знаешь что? Проходит двадцать минут, и змея выдыхается. Цапля всегда съедает змею, как бы не выглядела их битва равной — исход предрешен. Намёк понятен?
Державин встал между нами.
— Прощайте, — процедил сквозь зубы Гореслав.
— До встречи, ублюдок, — сплюнул в ответ Клим.
Мы остались одни и дядька сказал:
— Зря ты полез.
— Я не виноват, что тебя покинуло красноречие.
— И с пафосом был перебор.
— Ой… говорил бы сам тогда.
— Я все силы потратил, чтобы его не убить.
— Вот и всё значит.
— Позёр, — покачал он головой и чуть толкнул меня, направляясь к выходу.
— Истеричка, — пихнул я его в ответ улыбаясь.
Хорошо, когда есть родич. Пусть даже такой трудный.
Гореслав хлопнул дверью машины, сломав к чертям доводчик. Совершенно не ясно, что говорить на совете клана. В голове крутилась только одна теория — «Голиаф». Благие все же не утеряли технологию. А восстановление конечностей, видимо, побочное открытие. Эти твари смогли подстраховаться так, что император не может их убрать, не потеряв контроль над проектом Голиаф. Они принесли правителю всё на блюдичке и взамен попросили лишь мести. И государь сделал выбор в пользу прогресса. Если выбирать между каким-то кланом Макаровых и стратегическим оружием, любой адекватный правитель отдаст предпочтение второму варианту.
Чёрт! Если всё и правда так, то что делать?
Тот самый случай, когда за ответом можно было идти к Романову. Он всегда просил только одно — услугу. Но теперь его нет. Может, потому и убрали?
Ничего не ясно.
— Ты охренел, Чеджу! — первое, что сказал Ржевский, когда я вошёл. — Я не давал согласие….
— Его и не потребовалось. А, собственно, что я сделал? Провёл опрос пациента не в палате. То что он не сумел сохранить анонимность — не мои проблемы.
— Вы вынудил Макарова поверить, что канцелярия причастна ко всем твоим интригам! — злился следователь.
— Упс, — только и сказал я. — Можете его разубедить, сказать, что это всё мои козни.
— Так он теперь и поверит, — он встал открыл окно, а потом захлопнул, снова сел.
— Зато у него не осталось выбора. Он прижат к стенке и сейчас мы поймем, готов ли он идти против государя.
— Не впутывай императора! — бахнул кулаком по столу Ржевский. — Ты доиграешься. Помяни моё слово, у всего есть границы.
— Поверь, Олег Аркадьевич, я канаты спиной чувствую прекрасно.
Он не понял отсылку на бокс, но мне было плевать, смысл точно уловил.
— Если Гореслав напрямую к императору пойдёт?
— Ну пусть сходит, — пожал я плечами. — Я бы ему даже рекомендовал.
— Выметайся с глаз моих!
Ржевский снял трубку красного телефона и под шум равномерного гудения стал набирать номер.
— Иван Петрович.
— Олежа, — донеслось на том конце провода.
— Я зайду? Один деликатный вопрос.
— Заходи, коль не шутишь.
Ржевский очень быстро дошел до кабинета императора и постучав, вошел.
— Чего у тебя? — сходу спросил государь.
Ржевский в деталях поведал.
Император долго молчал.
— Значит, проверка Макаровых на лояльность. Придут разговаривать или нет. Это интересно, Олежа. Хотя проморгал ты ситуёвину. Заболтал тебя мальчонка. И это еще интереснее. Вот чего. За парнем пригляд поставь.
— Уже, вашество.
— А ты еще поставь, — надавил голосом государь. — Есть что-то в той истории с Благими. И нужно выяснить, что. Отныне курируешь это вопрос.
— А мы на чьей стороне, то?
— На своей, Олежа. Не вмешиваться, но, если Благих будут топить, мы протянем руку. В прошлый раз мы не успели отреагировать, повториться подобное не должно. Это их новое невиданное ныне целительство. Нам это нужно.
Совет клана Макаровых единогласно принял решение просить аудиенции правителя. Император был в благостном расположении духа и даже поднялся, чтобы пожать гостю руку.