— Пойдем, — он протянул Гарри руку, помогая встать с пола.
— Куда? — Гарри вопросительно посмотрел на него, но с готовностью подал ладонь, крепко хватаясь за предложенную кисть.
Джордж окинул кухню тоскливым взглядом:
— Я устал в этом доме. Меня здесь все бесит, Гарри. Эту неделю я хочу пожить у тебя на Гриммо. Чтобы не вспоминать. Скажем моим, что ты за мной присмотришь. Ты же не против?
Гарри удивленно помотал головой, но не стал возражать:
— Конечно же нет. Я ведь сказал уже, Джордж, для тебя я сделаю все, что угодно.
Джордж притянул его ближе к себе, приготовившись аппарировать, и неожиданно обнял, отчаянно прижимаясь к мальчишке, который давно уже стал для него словно брат:
— Тогда пообещай мне эту неделю не общаться ни с кем кроме меня, Гарри. Я так хочу, — тихо выдохнул он. — Проведем эту неделю только с тобой. Ни с кем не общайся, скажи, что тебе нужно отдохнуть после войны. Я сам объясню это нашим.
Гарри посмотрел на него, как обычно, доверчиво и серьезно:
— Если тебе это нужно, Джордж, я это сделаю. Я обещаю.
*
Десять вечера. Осталось всего два часа, если верить Малфою. И становилось все страшней и страшней при мысли, что все это лишь его злая шутка.
Джордж провел взглядом по комнате: в гостиной тихо потрескивает камин, Гарри сидит на другом конце дивана, молча листает какую-то книгу и ни о чем не спрашивает его. С ним так хорошо и уютно.
Джордж вытянул ноги, пихая его в теплый бок, и Гарри, ненадолго оторвавшись от картинок, бросил на него рассеянный взгляд и улыбнулся, снова утыкаясь в тексты древних легенд. Под настойчивым напором Гарри настроил Охранные чары так, что они не позволяли пробраться в квартиру ни единой живой душе кроме Джорджа, и даже совы с гневными письмами от Молли и Джинни не могли проникнуть за эту завесу, поэтому наконец-то можно было ни о чем не волноваться.
Джордж поерзал на диване, и Гарри, не отрываясь от книги, машинально поправил плед на его ногах. Заботливый, славный. Ждать было уже просто нестерпимо и ужасно хотелось поговорить о Фреде. Хотя бы поговорить. Джордж снова ткнул его ногой, привлекая внимание:
— Почему ты никому не сказал о нас, Гарри?
Гарри поднял на него глаза — честные, искренние, как всегда:
— Это не мой секрет. Разве я мог? — удивился он и захлопнул книгу, видимо, почувствовав, что Джорджу нужно общение.
— Когда ты нас видел? — Джордж решил отбросить в сторону всякий стыд. Он закинул руки за голову и уставился в потолок. Пусть Фредди и его любовь оживут хотя бы в воспоминаниях.
Гарри повернул к нему лицо, и его глаза заискрились весельем:
— И про какой именно раз ты хочешь услышать?
Джордж почувствовал, как щеки и шею, и даже лоб против его воли опять заливает яркая краска:
— Их что, было несколько? — он метнул на Гарри испуганный взгляд и тут же, приподнимаясь на локте, ринулся в наступление: — Или ты специально за нами следил, маленький извращенец?
Гарри тут же покраснел в ответ и начал оправдываться:
— Ты не подумай… Джордж… вовсе нет… я не…
Но Джордж рассмеялся — первый раз за все это время, рванулся вперед, напрыгнул на него, захватил голову в замок, зажимая локтем шею, и принялся тереть вечно взъерошенную макушку, делая ее еще лохмаче:
— Теперь не отмажешься! Следил, значит, не отпирайся!
Гарри фыркал, хохотал, брыкался в ответ и пытался скинуть его с дивана, но Джордж был в более выигрышном положении, поэтому битва была заведомо неравной. Когда оба, наконец, угомонились, и усталый Джордж откинулся на кожаную просторную спинку дивана, Гарри попросту устроился рядом, привалившись к его плечу. Он тяжело дышал и радостно улыбался. Джордж дружески пихнул его в бок:
— С тобой хорошо, — только выдохнув эти слова, Джордж понял, что сказал правду: первый раз за все время он мог быть самим собой. Не прятаться, не скрываться, не врать.
Гарри поерзал головой у него на плече и внезапно зевнул:
— Мне с тобой тоже. Так спокойно. Оставайся. Будем здесь жить, как два холостяка. А по вечерам играть в нарды, строить Кричера и злить бабку. Одному все-таки скучно.
Джордж чуть заметно напрягся:
— А… Джинни? Ты ее больше не любишь?
Гарри недоуменно покрутил головой и всклокоченные вихры несколько раз прошлись Джорджу по щеке:
— Люблю… наверное. Она хорошая. Но мне всегда казалось, что еще слишком рано жениться. И я люблю ее. Очень. Но как-то не так. Неправильно.
Джордж вздрогнул. Неужели чары начали понемногу слабеть? Он шевельнулся и попытался заглянуть Гарри в лицо:
— Не так — это как, Гарри Поттер? — строго спросил он.
Гарри неловко помолчал, взъерошил волосы, вздохнул и съехал с дивана на пол, привычно обхватывая руками колени. Джорджа почему-то всегда умиляла эта его привычка сидеть на полу, которая всегда так сердила маму и Джинни.
— Ты спрашивал, что я тогда видел… — Гарри смутился, не отвечая на прямой вопрос, и снова затеребил лохматую шевелюру. — Мне неловко говорить об этом, но если ты просишь… В общем… в Хогсмиде за деревней. Мне туда нельзя было ходить, но я взял вашу карту. И мантию. Бродил по деревне, думал, найду Рона с Гермионой, но их нигде не было. А на карте увидел, что вы совсем рядом, и решил пойти к вам. И я тогда пошел по улице вверх, свернул за совиную почту и за “Дэрвиш и Бэнгз” увидел… увидел… — рука Гарри снова непроизвольно метнулась вверх к волосам, а Джордж кивнул головой и тихо сглотнул.
Пожалуй, в тот раз они с Фредом и правда слишком увлеклись. Не добрались даже до края деревни. Сил не хватило. Две недели они провели порознь, не имея возможности прикоснуться друг к другу, и дорвавшийся Фредди так стремительно вжал его в каменную кладку, целуя его губы долго, нежно и жадно, так ласково водил рукой под одеждой, что Джорджу оставалось только стонать под его напором и пытаться дотянуться, куда только можно, в ответ.
Джорджу так ярко вспомнился тот волшебный зимний день, и счастливые воспоминания нахлынули с такой силой, что он даже вздрогнул от хрипловатого, смущенного голоса, с неохотой возвращаясь в действительность:
— Я же всегда видел в вас только насмешников. Розыгрыши, шутки… Я не знал, не предполагал, что вы можете так… — Гарри обхватил колени руками. — Фред шептал тебе такое… я думал, сквозь землю провалюсь… “Люблю тебя до безумия. Подыхаю, когда тебя нет. Чем дальше, тем хуже. Без тебя в груди пустота, будто душу мне вынули, никакого дементора не надо”, — Гарри, не отрываясь, смотрел, как пляшет огонь в камине, и оранжевые всполохи так же тревожно метались по его смущенному донельзя лицу. — Я знал, что мне надо уйти, но все смотрел на вас и понять ничего не мог. Даже думал, вы меня снова разыгрываете. Но только это было не похоже на розыгрыш… такие вы были с ним… настоящие. И я стоял, и все смотрел на вас как дурак. А потом он вжался в тебя как-то особенно сильно, закинул голову и застонал. И ты тоже. Громко. Вот тогда я все понял, развернулся и побежал. До самого Хогвартса. Стыдно было ужасно. Потом две недели в глаза вам не мог смотреть. Я ведь понимал, что всё, что я видел, считается гадко и грязно. Только я не видел ее между вами, грязи этой… Ругал себя на чем свет. А еще почему-то завидовал вам. И не мог понять, что со мной происходит.
Джордж, превозмогая боль воспоминаний, усмехнулся, протянул руку и потрепал его по взлохмаченной голове:
— А мы-то все гадали, что с тобой случилось. Может, обидели чем.
Гарри помотал головой, осторожно, чтобы не сбросить его руку: