Мои глаза расширились от ужаса, когда на мое лицо опустилась тряпка с хлороформом, нос заполнился запахом эфирного масла, а во рту появился сладкий привкус, голова закружилась, подкатила тошнота, а мне удавалась только мычать, последнее что помню, прежде чем потерять сознание, как тень мелькнула перед машиной.
Прихожу в себя от тряски, голова гудит во рту противный вкус, все плывет. Дернула рукой, что бы потрогать голову не вышло, связаны за спиной, а я на заднем сиденье своей же машины. Услышала голос, но из-за звона в ушах разобрала лишь часть слов:
«Да, ее взяли» и «Хорошо, будем на месте».
Разговор явно был про меня это понятно и меня куда-то везут.
"Прости мамочка, но к ужину я все же не вернусь, и пап похоже на свадьбу я не еду". Из уголка глаз потекли слезы, от тряски машины и пульсации боли в голове я вновь потеряла сознание.
я
Проснувшись, перевернулась на спину в кровати и, открыв глаза полные слез уставилась в потолок. "Вспомнила! Я Оливия Бейлиф, студентка последнего курса факультета журналистики, погнавшаяся за сенсацией и теперь запертая в психиатрической лечебнице. В том, что прошел год сомнений, нет, газеты, да и Карри постоянно подкидывала информацию. Я расследовала жизнь самого опасного человека в городе по прозвищу «Босс» и поплатилась, радует, что не убили. Да и первые два месяца проведённые здесь вспомнила, после того как меня закрыли. И ввели в медикаментозную кому, когда устроила бунт, а после я была слишком слаба и меня запичкали таблетками, поэтому была без признаков, какого либо ума, и плохо помню, что было в остальное время. Но почему меня решили вывести из вида овоща или надеялись, что ко мне память не вернется уже после такого количества препаратов.
-Точно таблетки!- я хлопнула себя по лбу.
-Я же почти два месяца, как их смываю в унитаз, у меня от них была страшная мигрень, а жалобы не принимали, просто списывали на последствия комы. А так выходит, они хотели навсегда оставить меня Шарлоттой Маур.
Всю оставшуюся ночь я плохо спала, мысль о том, что мне делать дальше не давала покоя, но если и удавалось уснуть, то тут же просыпалась от кошмаров. Наутро я чувствовала себя отвратительно, от бессонной ночи появились темные круги под глазами, и вернулась головная боль. К завтраку я так и не притронулась, и, прихватив спицы с остатками пряжи, отправилась в общую комнату.
Там, прежде чем углубится в само капание, поблагодарив, вернула вещи медсестре. Сколько прошло времени, как я устроилась на своем излюбленном кресле, не знаю, но когда меня позвали в кабинет к доктору, я четко, знала, нужно подольше скрывать, что память ко мне вернулось, неизвестно что они предпримут в этом случае.
Я шла за сопровождающей меня медсестрой и впервые за эти месяцы осматривала коридоры, какие-то мелкие вещи, что были интерьером больницы. Вазы с цветами на маленьких круглых столиках, плакаты на стенах, обозначение палат и кабинетов. Раньше это как-то ускользало от меня, может с потерей памяти часть моего сознания все ровно оставалась спящей, и все окружение воспринималось мной иначе, чем-то новым и не столь важным. Теперь же я словно протерла глаза, и сонная пелена исчезла, все вокруг было чужим, опасным и вызывало дискомфорт, от которого хотелось избавиться.
Выйдя из лифта на девятом этаже и пройдя длинный коридор, остановились у дверей в кабинет доктора Брауна. Вот почему я раньше не замечала, что они похожи на двери бомбоубежища, такие же массивные и прочные. Мне резко расхотелось туда заходить, но собрав волю в кулак и глубоко вздохнув, успокоилась. До этой ночи, я с удовольствием приходила на сеансы терапии к Смиту, как он просил себя называть. Так улыбаемся приветливо, не оскаливаемся, улыбаемся и открываем двери.
Приоткрыв дверь, и сунув голову в щель, спросила с улыбкой:
-Здравствуйте, доктор Браун, можно войти? – вроде голос спокойный, а внутри все дрожит ведь если он здесь главный, то он и является моим тюремщиком.
- Шарлотта! Здравствуй, проходи и присаживайся, я сейчас освобожусь, - и продолжил перебирать бумаги на столе. Прикрыв двери за собой, осторожно опустилась в кресло. Руки мелко дрожали, что бы это было меньше заметно, зажала их между колен. Взгляд блуждал по кабинету, и то и дело возвращался на хозяина кабинета. Он действительно был привлекателен, своей хищной, какой-то завораживающей красотой. Его пиджак висел на спинке кресла, а рукава кремовой рубашки закатаны открывая руки до локтей. Раньше он сразу садился напротив меня, и мы приступали к беседе, и он всегда был в идеальном внешнем виде, словно перед моим приходом приводил себя в порядок. Сегодня же встреча была внеплановая и сейчас я его вижу с другой стороны. Это насторожило меня больше всего, зачем нужны эти внешние различия. Заметив его взгляд, смутившись, я опустила глаза и уставилась на свои колени. Мне же не показалось, да? Но в его взгляде я уловила блеск удовольствия, ему было приятно, что я его изучала. Через пару минут доктор закончил с бумагами, отодвинув кресло встал. Поправил рукава рубашки и, накинув пиджак сел напротив меня обворожительно улыбаясь.