— Да, молодой человек, именно в русский. Кстати, тогда в Харбине было несколько русских университетов. Преподавание было на самом высшем уровне. Вся профессура из Москвы, Петербурга, Екатеринбурга. Студенты все русские, из семей эмигрантов. Были театры разной направленности, опера и все русское. На второй год нашего пребывания в Китае для меня купили фортепьяно, и я с удовольствием продолжала занятия музыкой. Уже через несколько лет давала уроки нескольким ученикам из эмигрантской среды. Не могу сказать, что после окончания гимназии я рвалась продолжать обучение. Мне больше нравилось возиться с детьми, учить их музыке. Увлеклась плетением кружев, помогала в этом деле нашим матерям. Тем более что и то, и другое даже в трудное время было востребовано и хорошо оплачивалось.
Шли годы, мы с Сашенькой быстро взрослели. Детская дружба, влюбленность переросли в настоящее сильное чувство — любовь. Все свободное время проводили вместе, гуляли, бегали в синематограф. Не пропускали ни одной премьеры в театрах. В те годы и сейчас нам интересно вместе. Правда, Сашенька?
— Все правильно, дорогая!
— Постепенно ситуация в Китае менялась и не в лучшую сторону. В первую очередь это касалось нас — эмигрантов из России. Влияние СССР на определенные политические круги Китая усиливалось. Китай был на пороге кровавой гражданской войны, предстояла драка за власть. Наученные горьким опытом в России люди не хотели еще раз попасть в эти страшные жернова. Тем более быть интернированными в СССР. Каждый новый день приносил массу тревожных новостей. Русские начали покидать Харбин. Профессора один за другим начали уезжать. Университеты пустели. Многие эмигранты перебирались на юг Китая, в Шанхай, где влияние маоистов еще было слабым. Часть людей сразу брали курс на Америку и Австралию. Оставаться в Харбине было уже опасно. На очередной семейный совет мы с Сашенькой уже были допущены. Но в роли наблюдателей, без права решающего голоса. Финансы двух семей были объединены и подсчитаны. Родители произвели ревизию и примерную оценку всех уцелевших украшений, включая портсигары и часы мужчин. Решили, что будем перебираться в Европу, а точнее, во Францию, а еще точнее — в Париж.
Мы с ее мужем уже выпили свой кофе, а она до своей чашечки еще не дотрагивалась. Но вот аккуратно взяла ее двумя пальчиками и, держа спинку абсолютно прямой, пригубила.
— О, действительно хорош! Такой кофе даже в Париже еще надо поискать.
Сделав пару глотков, поставила чашку на поднос. Заметив, что Жорка сделал попытку выйти из-за своей стойки, наклонилась ко мне.
— Будьте так добры, отнесите, пожалуйста, это все бармену. Поблагодарите его от нашего имени, кофе действительно хорош.
Увидев, что чашки несу я, Жорка изменил направление. Я подошел к барной стойке.
— Прими благодарность от парижан. Говорят, что в Париже такой кофе еще надо поискать.
— Ну да, дело за малым, осталось только добраться до Парижа.
И через небольшую паузу.
— Кому я там на хрен нужен! Тарелки мыть в посудомойке. Вот уж хрен им! На это у них арабы есть, а мне и здесь хорошо.
Наш бармен Валерка был «красноречив», как всегда. Ну а насчет того, что ему и здесь неплохо, кто бы сомневался. Получить такую торговую точку — это просто мечта. Международный отдел, кругом иностранцы. Милиции по форме запрещено появляться, не говоря уже о ОБХСС. Работает без ценников. Сколько скажет, столько и платят туристы. Что им наши «деревянные» рубли? А в валюте он не берет, осторожный! Потерять такое «золотое» место — надо быть идиотом, а Валерка наш далеко не идиот.
Я вернулся, и рассказ продолжился.
— Буквально через пару недель после расширенного семейного совета моему отцу удалось найти судно, отправляющееся из Шанхая в Европу с грузом. После непродолжительного, но жаркого торга с капитаном остановились на вполне приемлемой цене за две каюты. Оговорили отдельно условия нашего питания на судне. В команде было только два европейца — капитан и старший механик. Вот им судовой кок готовил отдельно, теперь добавились и мы. Вся остальная команда — азиаты. Как и чем они питаются, вы можете себе представить. Когда отец вернулся из поездки в Шанхай, у нас уже все было готово к отъезду. Что-то из нашего нехитрого скарба было распродано за бесценок, большую часть просто раздали. Основную часть нашей выручки составили деньги, полученные за мое фортепьяно. Жалко было отдавать его в чужие руки. Украдкой даже всплакнула, но что поделаешь. Через пару дней мы были в Шанхае. Огромный, шумный, суматошный, как растревоженный муравейник. Вот таким он мне и запомнился.