«О, да».
— Боже, да, — выдавила я, сердце гремело в висках, легкие сдавило, я учащенно дышала, не успела оправиться.
Декс был неугомонным.
Во всем.
Он быстро вылизал меня, словно пировал, его аппетит был неуемным. Его язык был умелым, широким, влажным и твердым, он играл со мной, поглощая меня, убеждаясь, что я наслаждалась каждой секундой, при этом давая мне знать, как ему это нравилось.
Вскоре я снова кончила, мое тело почти поднялось над матрацем. Я все еще дрожала, пульсируя, когда он погрузился в меня, глубоко входя членом.
— Твою мать! — завизжала я, пальцы сжали простыни, как тисками, воздух вылетел из моих легких. Хоть я была ужасно мокрой и все еще кончала, он ощущался больше, чем обычно, и будто проникал во все забытые места во мне.
— О, детка, — сказал он со стоном, медленно выходя и снова погружаясь, сильнее сжимая мои бедра. — Ты такая тесная сейчас, такая тесная. Я сойду с ума в тебе.
Я могла лишь издавать невнятные звуки. Он вонзился, и я охнула, раскрылась вокруг него, сжимая его при этом. Я пыталась раздвинуть ноги шире, чтобы впустить его, но он опустил ладони на мои бедра и сдвинул ноги, заставляя сжать его крепче.
— О, да, — выдохнул он, голос дрожал от напряжения. Даже его пальцы на моих бедрах стали дрожать, пока он двигался во мне, проникая как можно глубже.
Казалось, он вонзался в меня так, как еще никогда не было, словно сливался со мной, клеймил меня, оставляя след изнутри. Я не была против. Я не могла говорить ничего, кроме того, что любила этого мужчину всем телом и душой, каждым дюймом сердца.
Он толкался в меня, набирая скорость, кровать содрогалась от движений. Он быстро и глубоко вошел, громко застонал, наполняя звуком комнату, а потом замер и склонился, ладонь скользнула по моему горлу. Он сжал меня там на миг, поднимая с кровати, и я едва могла дышать.
Его другая ладонь разделила мои волосы сзади, обвила длинными прядями мое горло и потянула, почти лишая меня воздуха, сжимая мои волосы как поводья.
Я быстро поднялась на локтях, чтобы уменьшить давление на горле и не потерять сознание без кислорода. В плане странностей, я любила порой, когда меня душили во время секса, но он всегда делал это с опаской. Но сегодня он был в духе на сто процентов.
Я тоже, даже когда он стал двигаться быстрее, беспощаднее, сильнее. Меня словно толкали сзади в забвение, и я плясала на грани потери сознания и ощущением всего.
— Боже, да! — завопил Декс, его низкий стон отражался от стен. Он напрягся на миг, а потом скользнул ладонью по моему животу, стал гладить мой клитор в последний возможный миг перед тем, как потеряет контроль.
Я зажмурилась, мгновенно кончая, тело улетело в галактику, пока он изливался в меня, его пальцы сжимали мою талию до синяков, его бедра дернулись раз, другой, и он вонзился как можно глубже. Мы были так тесно связаны в этот миг, что я не знала, где он кончался, и где начиналась я. Я едва ощущала капли пота на своей спине, едва слышала его выдох.
Я чувствовала только его в себе.
Я ощущала только его.
Я не знала, сколько лежала на животе. Декс отпустил мои волосы, и я смогла глубоко дышать, чтобы успокоить сердце и совладать с телом. Я была утомлена.
Он склонился, целуя мою спину.
— Лучше испачкаться перед ванной, да?
Он шлепнул меня по попе, и от этого я была в раю, а потом вышел из меня, оставив меня опустошенной и задыхающейся.
И одержимой тем, какими мы недавно стали.
Три
На следующий день я встречалась с Ребеккой за обедом в «Бароло», одном из наших любимых мест для еды и разговоров, итальянском ресторане, где подавали лучшую пасту с трюфелями в мире. До него было просто добраться пешком от квартиры, можно было впитать редкий свет солнца перед неделей дождей.
Когда я прошла внутрь, белая атмосфера места успокоила меня, и я не успела спросить у хостесс, была ли тут Ребекка, как увидела ее и Люсинду за столиком в углу.
Люсинда была почти трехлетней дочерью Ребекки, и, как и ожидалось от такой крутой (во многом) и собранной матери, она была маленьким ангелом. Встречи с ней усиливали мое желание родить ребенка.
— Надеюсь, вы ждали не долго, — сказала я Ребекке, вешая свою сумку на длинном ремешке на крючок и садясь напротив них.
— Немножко, — сказала она, вручая Люсинде свой айпад и наушники.
— Привет, Перри, — сказала мне Люсинда своим певучим голосом. Клянусь, порой она говорила с английским акцентом матери.
— Здравствуй, Люсинда, — сказала я с широкой улыбкой, разглядывая ее. Она была такой милой. Ребекка была белее молока, а отец Люсинды, Дин, был темнокожим, и она получила шикарную смуглую кожу и кудрявые темно — каштановые волосы с естественными светлыми прядями. Каждый раз, когда я ее видела, она будто росла на глазах, хотя ее круглые щечки оставались заманчиво пухлыми.
Как ее мама, она была безупречно наряжена, на ней был пушистый розовый свитер, волосы были собраны сзади резинкой такого же цвета. Она вежливо улыбнулась мне, словно извинялась, а потом вставила в уши розово — золотые наушники и взяла айпад.
Я посмотрела на Ребекку, которая, как я, не выбрала бы розовый наряд, хотя мне нравилась эстетика ее дочери. Сейчас она была в приталенном сером свитере с кружевными вставками на плечах, на шее был черный бархатный чокер, серый берет небрежно лежал на ее ровном каре. Как обычно, я ощущала себя как простушка рядом с ней, хотя была в черных узких джинсах и длинном бирюзовом свитере под кожаной курткой, которую я бросила на стул рядом с собой.
— Мило выглядишь, — сказала Ребекка, подвигая к себе меню.
— О, спасибо, — сказала я, спешно убрала волосы за уши, посмотрела на меню, хотя уже знала, что закажу.
— Нет, серьезно, — сказала она, и я посмотрела на нее. Она разглядывала мое лицо. — Новый макияж или уход за кожей?
Я пожала плечами.
— Нет.
— Ты посвежела. Я убила бы за такой хайлайтер.
Я натянула рукава на ладони, ерзая от комплиментов.
— Нет никакого хайлайтера. Я не знаю, что это. Я ничего не меняла.
Она сделала паузу, взглянула на Люсинду, которая напевала, играя. Ребекка склонилась, сложила перед собой ноги с красным шилаком и пронзила меня взглядом.
— Как вы с Дексом?
— О чем ты?
— Как у вас дела? Как отношения?
Я прищурилась, не понимая, на что она намекала.
— Я недавно говорила об этом с психологом. Хочешь услышать то же, что я рассказала ей?
— Просто ты выглядишь как та, кого только что хорошенько трахнули, — ее глаза сверкали. — Только и всего.
Мои глаза расширились, я быстро взглянула на Люсинду. К счастью, она не обращала на нас внимания.
— О, не переживай за нее. Она нас не слышит, — сказала Ребекка, ее красные губы изогнулись в ухмылке. — Но это так, да? В том и дело. Я всегда могу это понять, особенно, когда я такое не испытываю. У меня шестое чувство в плане этого, даже жаль, что так.
Я вспомнила вчера, каким ненасытным и властным он был со мной, и такое было часто в последнее время.
Но я не говорила с Ребеккой о своей сексуальной жизни, к ее разочарованию, и не собиралась начинать сейчас.
— Все хорошо, — сказала я, улыбаясь с облегчением, когда официантка подошла за заказами, перебив неловкий разговор.
Мы решили взять бутылку белого вина и пасту, и Ребекка заказала кусочек пирога для Люсинды.
— Пирог на обед? — спросила я.
— Это уловка, чтобы она хорошо вела себя в ресторанах, — сообщила Ребекка. — Я кормлю ее перед тем, как мы идем, и тогда она сытая и довольная, еще и с десертом.
— Нужно запомнить это, — сказала я, потянулась к бутылке «Пеллегрино» в центре стола. Я поймала ее странный взгляд. — Что? — спросила я, открывая бутылку и наливая себе немного, а потом и ей.
— Думаю, ты впервые перестала избегать темы детей.
Я занялась минералкой, сделала глоток и бодро пожала плечами.
— Уверена, я и раньше не всегда ее избегала.
Она покачала головой.
— Нет. Не было такого. Ты всегда была замкнута насчет этого.
Я сглотнула, потерла губы, пытаясь понять, говорить ли с Ребеккой об этом. Она была моей подругой, а не психологом, и я должна была мочь спокойно признаться ей. Но меня сдерживало, наверное, то, что она была и подругой Декса, может, больше, чем моей. И раз он не знал, что я чувствовала насчет этого, я не хотела обременять ее тайной.
— Перри, — нежно сказала она, опустила ладонь на мою и легонько сжала, пронзая меня темным взглядом. А потом она вдруг охнула и шлепнула пальцами по моей ладони. — Черт возьми. Ты беременна!
Я выплюнула воду над столом. Глаза слезились, пузырьки бурлили в носу, и я закашлялась так громко, что весь ресторан повернулся. Я схватила салфетку, прижала ко рту, качая головой, пока Люсинда хихикала из — за моей реакции.
Ребекка изумленно промокнула свое лицо салфеткой, но я быстро парировала:
— Нет. Прости. Но нет. Не беременна.
— Но это могло бы объяснить твое сияние.
— Это секс, ясно?
— Хмф. Ладно, я хоть в чем — то угадала.
Официантка принесла бутылку белого вина, налила нам в бокалы. Ребекка подняла свой в тосте и улыбнулась мне.
— Ладно, выпьем за именинницу.
— Я буду такой только через пару дней, — напомнила я, подняв свой бокал.
— Да, но ты проведешь день рождения не с нами, а со своей семьей. О, и этот обед — часть подарка. Остальное я подарю позже.
— Тебе не нужно ничего мне дарить, — возразила я.
— Конечно, нужно. Я — твоя подруга, Перри. Это делают друзья, — она сделала глоток вина, ее помада оставила красный след. Она закатила глаза на миг. — О, шикарное вино.
Она была права. Было вкусно. У нас была плохая привычка пить две бутылки вина вдвоем за обедом и терять из — за этого день. Люсинда спасала нас сегодня. Я надеялась.
— Я не беременна, — сказала я Ребекке, понизив голос. Я прикусила губу, готовясь к рывку. — Но…
— Но? — она приподняла брови.
— Ну… может, иронично, что за обедом мы начали обсуждать с тобой введение мне внутриматочной спирали, а теперь я говорю с тобой о том, чтобы… убрать ее.