— Нет, — сказал Мале, качая головой. — Это невозможно. Я знаю Гилфорда. Он много лет служил мне и моей семье верой и правдой. Он никогда бы не поступил так со мной.
— Больше некому, милорд, — сказал я.
Я чувствовал себя почти виноватым перед ним, указав, что тот, кому он доверял так долго, возможно, обманул его. Но я знал, что на этот раз я не ошибаюсь.
Мале отвернулся от нас к очагу, сжав кулаки так крепко, что костяшки пальцев побелели. Я не видел, чтобы он выходил из себя раньше, но сейчас он выругался, потом снова и снова и снова, и наконец закрыл лицо ладонями.
— Вы понимаете, что это значит? — сказал он. — Это значит, что он знает. Гилфорд знает, где лежит тело Гарольда.
— Но что он может сделать с ним? — спросил Уэйс.
— Это зависит от того, что он собирается делать вообще, — ответил Мале. — Я уверен, он действует с какой-то определенной целью.
Тишина заполнила комнату. Я вспомнил ту ночь, когда мы ворвались к Гилфорду, и теперь лихорадочно выкапывал из памяти, что он тогда говорил нам. У него могла быть только одна причина.
— Он хочет использовать Гарольда, как реликвию, — сказал я. — Чтобы спрятать его в другом месте и сделать его святым, английским мучеником.
— И чтобы начать новое восстание, — голос Мале был чуть громче шепота.
Он смотрел на меня, словно не веря, что это может оказаться правдой. Но я не находил другого объяснения.
— Как давно вы покинули Лондон? — спросил Мале.
Я подсчитал в уме. За четыре дня мы догнали королевскую армию, еще шесть дней шли маршем до Эофервика.
— Десять дней, — ответил я.
— За эти десять дней он уже мог осуществить свой план. — Мале говорил тихо, его лицо пылало, глаза блестели. — Если вы правы, и Гилфорд преуспеет, семья Мале рухнет. Его надо остановить.
Рухнет не только семья Мале, подумал я, но и все, за что мы боролись, ради чего отплыли из Нормандии больше двух лет назад. Вокруг нас было множество англичан, не питавших большой любви к Эдгару Этлингу, но готовых следовать даже за одним именем Гарольда: мужчин, которые, не колеблясь, встали бы под его знамя. Если мы упустим Гилфорда, пройдет совсем немного времени, чтобы поднять весь Уэссекс и Нортумбрию. В каждой деревне крестьяне бросят мотыги, покинут плуги и волов и выйдут против нас. Дворцы, замки, города будут преданы огню, подобно Дунхольму; по всей стране будут убиты сотни норманнов.
— Как мы можем остановить его? — спросил я виконта.
За десять дней священник может уехать далеко. С замиранием сердца я понял, что мы вообще можем не найти его.
Виконт начал ходить из угла в угол.
— Вы слышали о месте под названием Уолтем?
— Уолтем? — повторил я. Название не было знакомым. — Нет, милорд.
— Он расположен на полдня пути севернее от Лондона, недалеко от римской дороги, — сказал Мале. — Там есть кафедральный собор, заложенный Гарольдом. Там я его похоронил, и туда должен был поехать Гилфорд. Я хочу, чтобы вы трое ехали туда, как можно скорее. Если гроб еще там, вы должны забрать его и привезти ко мне. Я дам вам самых быстрых лошадей из моих конюшен. Загоните их до смерти, если понадобится, обменяйте на свежих коней, если можете, или купите новых. Стоимость не важна. У тебя еще осталось серебро из того, что я дал?
— Да, немного. Кошелек лежал в лагере вместе с нашими дорожными сумками, палаткой и остальными вещами.
— Я дам вам больше, — сказал Мале. — Вы понимаете, о чем я прошу?
— Да, милорд, — ответил я.
— Тогда вы не должны терять время. Я полагаюсь на вас всех.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Мы ехали долго, от рассвета до заката и даже часть ночи, останавливаясь только когда уже не могли держать глаза открытыми, да и то ненадолго. Мы знали, что с каждым потерянным часом Гилфорд уходил все дальше, поэтому мы гнали наших лошадей так быстро и долго, как могли их заставить.
Копыта равномерно стучали по земле, холмы и леса, болота и равнины пролетали мимо. Небо набухало тяжелыми тучами, но дождь ни разу не пролился, ледяной ветер все время дул нам в спину. Мои глаза горели, словно от соли, каждая мышца тела требовала отдыха, но страх не успеть не давал заснуть и гнал все вперед и вперед, пока на четвертый день около полудня мы не прибыли в Уолтем.
Это был небольшой городок, вскарабкавшийся на холм над коричневой извилистой речкой. На восточной стороне, глядя вниз на долину, стояла церковь из белого камня: не такая большая и величественная, как церковь в Уилтуне, но мы прибыли сюда совсем не за тем, чтобы любоваться архитектурным великолепием на фоне безмятежных полей. В это время дня ворота церковного двора были открыты, и мы подъехали к дубовым створкам, около которых на скамье сидел седой сгорбленный человек.
— Оставайтесь там, — крикнул он на нашем языке, сразу признав в нас французов. — Что вам здесь надо?
— Мы явились по приказу виконта Эофервика Гийома Мале, — сказал я. — Мы ищем предателя. Мы думаем, что он может быть здесь.
— Опять люди Мале? — спросил он, складка между его бровей углубилась, он смотрел на нас с подозрением. — Вчера вечером здесь были совсем другие.
Я почувствовал, как моя рука дернулась к рукояти меча.
— О ком ты говоришь? Кто был здесь вчера вечером?
— Трое: священник и два меченосца, вроде вас. Они уехали утром перед рассветом.
Итак, мы опоздали. Значит, мы упустили Гилфорда меньше, чем на день.
— Куда они поехали?
— Я не знаю, — сказал он. — Вы должны спросить преподобного Уилфина. Могу только сказать, что они подняли много шума. — Он печально покачал головой. — Люди метались по церкви посреди ночи, сбился весь порядок служб, как будто настал конец света.
— А где этот Уилфин? — прервал его Уэйс. — Нам надо видеть его прямо сейчас.
— Он в своих покоях вместе с остальными канониками, но если подождете, увидите его здесь.
— Наше дело не терпит отлагательств, — сказал я. — Отойди в сторону.
— Милорды, — сказал он, он постарался разогнуться, насколько позволит искалеченная спина. — Это Божье место. Вы не можете просто заявиться сюда, и требовать, чтобы вас впустили.
— Дай пройти, — сказал Эдо, — Или понюхаешь моего меча.
— Боже мой! — воскликнул сторож, его лицо побледнело.
Я смотрел прямо на него, направив свою лошадь вперед. Шаг за шагом, он начал отступать назад, цепляясь за поводья, когда конь фыркнул ему в лицо облаком пара.
— Дай проехать, — сказал я.
Сглотнув комок в горле, он наконец отступил в сторону. Я не стал ждать ни минуты, направив лошадь мимо горбуна на церковный двор. У нас не было времени для вежливости: пока оставался хоть малейший шанс поймать Гилфорда, мы должны были сделать все, что могли.
— За мной, — крикнул я через плечо Эдо и Уэйсу, и они последовали за мной, оставив стража ворот выкрикивать протесты у нас за спиной.
Я знал, что входить в святое место с оружием большой грех, но мы были здесь ради великой цели, и когда все закончится, я был уверен, Бог простит нас.
Несколько десятков домов с высокими крышами теснились к югу от церкви, над соломенными крышами плыл дымок. За ними раскинулись поля, где мужчины и мальчики высевали зерно, либо гнали на выпас овец и коров. Все останавливались и смотрели на нас, когда мы проезжали мимо: без сомнения рыцари появлялись здесь не часто.
Один дом стоял отдельно от остальных. Он находился на северной стороне участка и соединялся с церковью длинным помещением обители для паломников и больных, и я догадался, что здесь должен жить преподобный. Недавний дождь оставил глубокие лужи и затопил площадку перед крыльцом. Мы оставили наших лошадей рядом и через узкую арку вошли в зал. Крышу подпирал ряд каменных столбов, окрашенный в белый, красный и желтый цвет, на них опирались тисовые балки.