– Ты смеёшься что ли надо мной? Как это начать всё заново? Я пять лет отдал этой компании, пять грёбанных лет убил ради доски почёта и не более! И теперь ты предлагаешь отмотать пленку назад и пропихивать какую-то там бытовую химию, ради которой ни один мерчендайзер палец о палец не ударит, чтобы выделить место на полке!
– Но ведь у нас товар совсем другой, и тебе будет легче.
– Нет уж, спасибо! Пусть меня лучше уволят. Начинать всё с нуля я не собираюсь.
– Тебя действительно уволят. Ты не задумывался о том, что будешь делать дальше? Куда пойдёшь?
– Нет, не задумывался. Скорее всего сдохну где-нибудь в канаве.
– Но ты же это не всерьёз?
– Кто знает. Год назад я тоже думал, что жизнь не всерьёз так со мной обошлась. А она продолжает подсовывать сюрпризы. Может, лучше просто умереть, а то глядишь ещё чего хуже произойдет?
– Поверь, это не выход. Все равно старайся не настраивать себя на подобные вещи. Шутки шутками, но накладывать на себя руки нельзя.
А Стас и не думал шутить. Сказал он это без задней мысли, брякнул невесть что и даже бровью не пошевелил. Но какая-то часть его сознания не пропустила мимо внимания глупую фразу и зацепилась за краешек, так что он вспомнил её на следующий день.
"В канаве я точно не подохну, – стал он размышлять, – а вот уйти из жизни каким-нибудь другим способом было бы совсем неплохо... только вот каким..."
Раньше Стас даже мельком не подумывал, что на полном серьёзе захочет покончить с собой. Поэтому, когда такая мысль прозвучала в его голове, по телу в следующее мгновение побежали холодные мурашки, заставив вздрогнуть от страха.
На работу Стас больше не пошёл. Зачем? Ведь всё и так было ясно. Грэг вытянул из него обещание подумать над предложением, чтобы всё-таки начать трудовую деятельность в новом проекте. Стас прекрасно понимал, что приятель, помимо желания помочь, в большей степени рассчитывал заиметь опытного агента со сноровкой, которого не нужно обучать, и который знает все тонкости своего дела. Для будущего супервайзера это было бы хорошим бонусом. Но Стас же заведомо вычеркнул эту идею, хотя и сказал, что обязательно всё взвесит и примет решение в течение трёх дней. И каждый день проходил как в тумане, в котором он укрылся от внешнего мира. Он отключил телефон и тупо отдался течению времени. Дни казались бесконечно длинными, каждый вечер казался утомительно скучным, каждый фильм, который он пытался посмотреть, казался до безумия неинтересным. И ещё он без конца курил и пил зелёный чай, которым пытался взбодриться.
Спать у него не получалось. Как только он закрывал глаза, перед ним сразу возникала печальная картина, где он лежит в канаве, всеми забытый, больной и обессиленный. Он пытается выбраться из неё, но не может даже приподняться, словно все части тела онемели. А мимо проходят люди, не обращая внимания на хриплые стоны о помощи. Потом в метре от него проезжает машина его бывшей – седан ярко-красного цвета, сияющий от чистоты. Из-под колёс вырываются клочья грязи и забрызгивают ему лицо. Последнее, что он успевает заметить, это смятый капот и разбитую фару со стороны пассажира.
Заснуть он не смог даже к утру, одно и то же видение преследовало его, точно зловещий ночной кошмар.
Между сном и реальностью Стас слышал, как звонил его домофон. Чуть позже кто-то долго и назойливо стучался в дверь. Но Стас игнорировал.
Включив сотовый, он прочитал одно единственное сообщение от оператора, о том что Грэг несколько раз пытался ему дозвониться. Перезвонить приятелю он не посчитал нужным, а вместо этого укутался в одеяло и продолжил лежать в постели, чувствуя, что никак не может согреться. Его прямо продирал озноб, хотя простудой там и не пахло.
Ещё несколько часов Стас пролежал в одной и той же позе, свернувшись калачиком. Он наблюдал, как бледный зимний день за окном превращался в вечер.
"Что же там скрыто по ту сторону жизни, – думал он без конца. – Есть ли там что-нибудь? Другая жизнь? Или Вероника, ожидающая моего прихода? А может быть, пустота, конец страданиям... И узнаю я это, лишь когда окончательно перестану дышать".
Ход его мыслей прервал сигнал о новом сообщении.
– Ну кто там ещё, – прошептал он, поднимая с пола телефон.
Это была Алиса с короткой фразой: "Как поживаешь, дорогой?"
Стас поморщился, глядя в текст. Он ненавидел подобный способ общения, но всё же ответил.
Сообщение от – Стас:
"Пока ещё живой".
Через несколько минут Алиса перезвонила.
– Неужели всё так плохо? – услышал он из динамика её томный голос.
– Да вы что, сговорились что ли все против меня? – ответил Стас вопросом на вопрос.
– Мы просто беспокоимся за тебя, вот и всё. Или я не имею на это право, после стольких-то лет нашей дружбы.
– Мы начали общаться всего лишь полгода назад, если ты не забыла.
– Да, но и до твоей женитьбы мы очень даже неплохо встречались. Но давай не об этом сейчас. Расскажи лучше, что стряслось на этот раз? Почему такие пессимистические заявления?
– Зачем ты спрашиваешь, если и так всё знаешь? Тебе Грэг доложил? Так я и знал, что этот негодяй не отстанет. Нашёл ведь способ до меня добраться.
– Между прочим он твой единственный друг, и тебе не стоит с ним так обращаться.
– Ой, давай только вот не будем сейчас нотации мне читать.
– А я и не собираюсь. Это ваши с ним отношения. Но с тобой-то я могу поговорить? Или у тебя есть дела поважнее в настоящий момент?
– Все мои дела канули в лета. Я свободен, как вольная птица.
– Ну вот и договорились. Тогда встретимся через час в нашей любимой кофейне.
– И почему я не могу тебе отказать...
– Однажды ты уже отказал мне, дружок, и наш секс перешёл в простое общение. Думаю, ты не настолько глуп, чтобы лишиться и этого.
Когда-то Алиса выступала в роле верного и незаменимого спутника жизни для Стаса. Несколько лет они делили вечера, столики в заведениях, постель в съёмных квартирах на одну ночь и даже настроение. Не хватало в их отношениях разве что простой формальности в синем прямоугольнике на паспортной страничке. А в остальном всё соответствовало идеальной супружеской паре. Алиса многому научила Стаса в любовных делах, а особенно в сексе – там она вообще была его первой и незаменимой учительницей. С ней он открыл для себя столько тонкостей и уловок в этой науке, что с успехом потом мог заполучить любую девушку, а после проведённой ночи с ней оставить о себе самое незабываемое впечатление.
А однажды он просто женился и утратил связь с Алисой аж на целых пять лет. Первый год с Кристиной протекал превосходно. Они жили друг для друга, вместе наслаждались идиллией, по схожему вкусу расставляли квартиру, ездили на курорты, любовались ванильными закатами и даже кушали с одной тарелки, заботливой ручкой поднося пищу в ротик любимого – прямо как в известном рассказе О. Генри: "Взаимная готовность помочь и ободрить, и – да простят мне непритязательность моих вкусов – бутерброды с сыром и маслины перед отходом ко сну".
Второй год был так себе. Их будни приобрели однообразие и потускнели, но в одном они оставались близки: им обоим нравилось уничтожать время за просмотром культовых зарубежных сериалов. Но в этом их интересы тоже вскоре разошлись и они постепенно превратились в соседей со своими причудами и недостатками. Недопонимание взяло верх, как это нередко случается, когда отведенное время для любовной химии кончилось, а незаменимость друг в друге не нашлась. Совместная жизнь стала в тягость. А между тем появилась Вероника – крепкое связующее звено, против воли удерживающее два противоположных полюса. Но и это звено не могло служить вечно. Ребёнок рос и развивался и в большей степени выступал неким буфером между бесконечными склоками родителей, чем радостью и стимулом для дальнейшего созидания семейного счастья. На четвёртый год, чтобы не травмировать психику дочери Стас и Кристина решили развестись. Но для Стаса такой поворот оказался большой утратой, к которой он был совершенно не готов, как выяснилось.