- Долгой жизни и достойной смерти, Первая мать, - Гуртрунг подняла руки в традиционном приветственном жесте, демонстрируя пустые ладони.
Нуурдаг повернула квадратное плоское лицо к урукхайке, коротко кивнула.
- В этот раз ты быстро. Что интересного за болотами?
- Я принесла «тихую весть».
Королева вышла из мастерской и мотнула головой, зовя Гуртрунг за собой. Они уединились за чахлыми березами на краю поляны. Нуурдаг повела бровью, приказывая говорить.
- Я нашла девочку из клана Жизнетворящих. Она в Аддарии, - Быстроногаявытряхнула на ладонь белую прядь.
Королева впилась в неё загоревшимися глазами, и, осторожно подняв двумя пальцами, поднесла к носу. Широкие ноздри раздулись, втягивая запах.
- Уверена?
- Младенца Азельвейды тогда так и не нашли. А девочка из Аддарии носитна себе это, - и Гуртрунг начертила прутиком на земле знак, увиденный на шее Веришки.
Нуурдаг помолчала, теребя локон и обдумывая новость. Потом взглянула на Гуртрунг.
- Привези её.
***
Нагоняй, полученный Веришкой от матери, уже забылся, следы от розог на альвийских ягодицах зажили. Расписка, написанная от имени «Гуртрунг из рода Горшуга», на всякий случай была упрятана в сундук. Но Олянани минуты не сомневалась, что проезжая торговка просто обобрала Веришку, поглумившись над девичьей доверчивостью. И вот, поди ж ты…
Оляна развешивала во дворе крашеные мотки пряжи на просушку, когда у плетня остановилась высокая женщина, ведущая в поводу мула. С интересом приглядываясь к Оляне и к тому, что она делает, женщина поздоровалась.
- Долгой жизни, хозяйка. Вершковицкий хутор не здесь ли?
- Тут, - подтвердила Оляна, настороженно разглядывая урукхайку.
- Девочка мне в трактире, что в Камышах, заказ отдавала четыре луны назад. Веришка вроде зовут. Не знаешь ли её?
Оляна шлепнула мокрый моток в корзину, шумно выдохнула и улыбнулась.
- Как не знать. Дочь моя, непутевая.
Веришка, вернувшись ввечеру с лесной заимки ведуньи, с удивлением обнаружила во дворе мула. В доме за столом сидела торговка из Линдмарта, а мать хлопотала у очага.
- Здравствуй, - улыбнулась девочка женщине и с победоносным видом взглянула на мать.
- Здравствуй, Веришка, - кивнула Гуртрунг. – Я привезла твой заказ. А твоя матушка любезно предложила мне переночевать в вашем доме.
- Ну, куда уж на ночь-то глядя я человека отпущу? – проворчала Оляна. – Из-за десяти орешков такой путь проделать! А завтра, по солнышку, можно и в дорогу.
Гуртрунг глянула на Оляну.
- А я не человек.
- Вижу, - пожала та плечами, выставляя на стол крынку с молоком и миску с творогом. - Все одно – живая душа. Веришка моя тоже вон не из людей. Но ближе неё у меня никого нет. Да и не делят здесь на своих и чужих. Все под одним небом живем, один хлеб едим.
Урукхайка, помедлив, отвела глаза.
- Веришка! Воды принесла бы, - указала Оляна на ведро. Альва послушно выскочила во двор.
Улучив момент, когда хозяйка отвернулась к очагу, чтобы снять с огня котелок, Гуртрунг бросила что-то в крынку с молоком. Ужинали затирухой, заедая творогом и запивая молоком. Потчуя гостью, Оляна удивилась тому, как сильно её клонит в сон.
- Устала я что-то, - провела она рукой по лицу, и, не имея более сил устоять, сползла на пол.
- Ма-а… - встревожено потянулась к ней Веришка, но подмешанное в молоко зелье сморило и её. Гуртрунг подхватила девочку, уложила на лавку и, выудив из своего мешка склянку, влила несколько капель темной жидкости в рот альвы. Глянув на неподвижную Оляну, нахмурилась и убрала сосуд обратно. Милосердие у её племени было не в чести.
Глава 2
- Ешь, - Гуртрунг шлепнула перед девочкоймиску с полбяной кашей, в которой торчала деревянная ложка. Вторую миску урукхайка поставила подле себя.
- Или мне снова кормить тебя силой? Пока ты в моих руках, подохнуть я тебе не дам.
Прошло четыре дня с тех пор как они пересекли границу Линдмарта, и Гуртрунг перестала поить альву сонным зельем. Когда девочка пришла в себя, урукхайка спокойно объяснила, что украла её и везет к своей королеве.
- А матушка как же? – несмело спросила Веришка.
- Её ты больше не увидишь.
Веришка подтянула миску и покорно принялась за еду. Она уже поняла, что с Гуртрунг шутки плохи. Урукхайке чужды были жалость, сострадание, и слезы её нисколько не трогали. А отказ от еды был чреват насилием – Гуртрунг зажимала девчонку меж могучих коленей и насильно впихивала ей еду в рот. Потом стискивала челюсти альвы, и та, давясь и пуская носом пузыри, глотала. И так до тех пор, пока миска не опустеет.
- Эй,- урукхайка стукнула по плечу плетущегося мимо слугу-человека из пленных. – Принеси молока.
- Молока нет, - промямлил тот, останавливаясь и пялясь с удивлением на Веришку.
- А что есть?
- Пиво есть. Вода.
- Что еще? Для неё, - кивок в сторону альвы.
Подручный почесал макушку, выскреб из-под ногтя грязь.
- Взвар яблочный можно.
- Неси.
Бедность кабацкого меню искупалась ценой. За полбу и пару кружек взвара Гуртрунг расплатилась медным орешком.
Из-за межплеменных усобиц почти все кабакиЛиндмарта прекратили свое существование. Кормежка, как и врачевание, по-первости считались делом нейтральным. Но кабацкий нейтралитет оказался штукой хрупкой. И вот уже жгут альвы кабак, в котором кормилась гмурья рота. А нольвы в соседней деревне вешают кабатчика, попотчевавшего друдов. Однако трактир, в котором остановилась Гуртрунг, худо-бедно держался. В основном потому, что стоял на территории союзных племен – нольвов, гмуров и урукхов. Кабатчик-гмур, привечая и тех, и других, и третьих, втихомолку молился, чтобы не покрошили недолговечные союзнички друг друга в его заведении вместе с ним.
Дверь распахнулась, и в кабак ввалилась ватага из шести гмуров. Коренастые, бородатые парни, в кольчужных рубашках поверх грубой шерстяной одежды. На ногах - мохнатые медвежьи торбасы, за спиной на войлочных плащах – тяжелые секиры и арбалеты. Вместе с ними вошли трое наемников-людей.
- Хозяи-ин! Пива и мяса!
Грохот низких голосов заставил Веришку сжаться.Гуртрунг недовольно, но без страха,покосилась на вновь прибывших. А гмуры и люди, гогоча, топая и со скрежетом ворочая скамьи, рассаживались за соседний стол. Подошел хозяин, разводя руками, сообщил о скудности меню.
- Какая еще полба?! – возмущенный ор перекрыл голос кабатчика. – Ты глухой? Пива и мяса!
- Ну, нету мяса, хоть убейте, - хозяин воздел руки. – Ежели б было, неуж утаил бы?!
Гмуры, наконец, сдались, и хозяин ушел на кухню.
- Во дворе мул стоит, - услышала Веришка одного из гмуров. – Можно его покрошить. А хозяину принести извинения от нашего землячества.
Остальные одобрительно захохотали.
- Я тебя сейчас покрошу, - отозвалась Гуртрунг. – Пусть земляки твоими потрохами лакомятся.
Гмуры оглянулись на голос, с удивлениемразглядывая урукхайку и зажавшуюся в уголок альву.
- О, хозяйка нашлась, - широко ухмыльнулся один из гмуров – молодой, чернобородый. - Не, мы ж не урукхи какие-нибудь, говорящее мясо не употребляем. Это вы жрёте все, что шевелится.