Я чувствовал себя слишком отвратительно, чтобы как — то сопротивляться. Голова кружилась, пол ходил ходуном, а руки и ноги никак не хотели слушаться. Подобравшиеся мононоке раздавили бы меня, если бы на них не натолкнулась первая команда «столбометателей». Все они превратились в шипящую кучу малу, где каждый старался завладеть оставшимся орудием. Воспользовавшись их заминкой, я собрал последние силы и, подтянув к себе оброненный пистолет, пополз к проделанному духами пролому. Каждое движение порождало новые представления о боли. Единственным, что заставляло продолжать двигаться, было нежелание проигрывать вот так — не сумев ничего сделать.
Запомните раз и навсегда: никогда, ни при каких обстоятельствах не сдавайтесь. Даже если кажется, что всё кончено. Даже если все вокруг говорят, что это невозможно — не сдавайтесь. Не позволяйте себе упасть духом. Начнёте в себе сомневаться — и можете считать, что вы уже проиграли. А значит, нужно отбросить все сомнения и идти к цели, какой бы недостижимой она не казалась. Это не раз спасало мне жизнь.
Я почти успел добраться до выхода, когда на моём пути появились лакированные туфли.
— Тесла, ты меня удивил, — проговорил аякаши. — Такое упорство. Но что оно тебе дало? Небольшую отсрочку? — он медленно поднял правую руку. Из темноты, лязгая звеньями, вытянулась длинная цепь. — Нет, серьёзно, ты меня удивил.
— Скоро ещё больше удивишься, — я потянулся к рюкзаку и пощупал боковой карман, куда клал «Ремиссию». Чтобы просто убедиться.
Шкатулки там не было.
Цепь несколько раз обернулась вокруг меня и, не давая шевельнуться, потащила за собой, в кромешную темноту. Там — наедине с пустотой, где не было ничего, и нечем было дышать, я осклабился и прошептал:
— Попался!
Глава 22
Никогда не думал, что вспоминать может быть так тяжело.
Я появился на свет в пригороде Эдо, в семье богатого и влиятельного чиновника. Говорили, что зима в тот год выдалась необычайно долгой и холодной для этих мест. А ещё говорили, будто всему виной было явившееся в наш мир зло. Якобы многие видели, как в снегопадах кружатся злые духи, стонущие от разрывающих их мук. Но то были лишь слухи, призванные объяснить холод, голод и болезни.
С самого рождения родительская любовь и забота окружали меня. Возможно потому, что я рос слабым и болезненным ребёнком. Из — за этого другие дети обижали меня, и старшему брату часто приходилось вставать на мою защиту. Шинджи всё время повторял: «Мы — братья. Если один из нас попадёт в беду, на кого нам рассчитывать, как не друг на друга?» Так и было. Я восхищался Шинджи, и хотел быть похожим на него.
А когда мне исполнилось шесть, за мной пришёл дед. Я никогда раньше не видел его, и знал только, что он живёт в каком — то полузабытом святилище далеко на севере. По легенде, оно было построено в честь ками, якобы спасшего одного из наших предков. Тот поклялся, что мужчины его рода будут вечно служить этому духу, а последний, в свою очередь, даровал нашей семье удачу и богатство.
Отец сказал, что это всё ради общего блага.
И дед увёз меня.
Нет, я не злился ни на того, ни на другого, ни на опрометчивого предка, пожелавшего когда — то благополучия. Мне просто не хотелось расставаться с родителями и братом.
Храм, действительно, оказался полузабытым. Он стоял на окраине леса у подножия гор, на месте заброшенного поселения. Это было одинокое, но очень живописное место. Приходилось вставать засветло, и я часто мог видеть, как величественно восходит солнце. Сначала тёмно — синее небо на востоке слегка светлеет, а затем тонкие нити облаков, ползущих с горы, становились нежно — персиковыми. Наконец, лучи солнца — теплые, живые лучи, золотыми лентами вырывались из — за горизонта и ложились на молчаливые горы, обматывали верхушки вековых деревьев, растягивались по крышам храма.
Так же неспешно и прекрасно наступала ночь: небо желтело, с каждой минутой этот цвет становился всё насыщеннее, пока наконец не начинал плавно перетекать в сумерки. Тени растягивались и тускнели, бежали от зажжённых фонарей и прятались по углам. Стихал щебет птиц, но всё громче пели сверчки в траве. Тысячи светлячков, похожих на заблудшие души, летали в ночи. Зелёными пятнами они кружились вокруг храмовых ворот — тории, будто бы отмечая собою невидимую границу.
Ближайшее село располагалось с другой стороны небольшого леса, через реку. Селяне недолюбливали лес, считая его проклятым, так что паломники к нам заходили не часто. Правда, иногда ещё забредали потерявшие дорогу путники, но в остальное время мы с дедом были единственными людьми в святилище. И я быстро привык к одиночеству. Меня не волновало, что мне суждено состариться и умереть здесь.
Сложись всё хоть чуть — чуть иначе, я, наверное, мог бы посвятить себя поэзии. А если б всё оставалось как есть — прожить размеренную, одинокую, скучную жизнь.
Но однажды я повстречал оборотня.
Это было поздней осенью, в промозглый, слякотный день. Дождь застал меня в лесу. Он лил с такой силой, будто кто — то поднял море в небо и перевернул его. Широкие, бурные ручьи потекли по лесным тропам, неся в себе сучья, опавшую листву и мелкие камни. Решив переждать дождь, я устроился под деревом и не заметил, как задремал.
Меня разбудило ощущение чьего — то присутствия. Некоторое время я просто прислушивался, а когда открыл глаза, обнаружил сидящею рядом молодую женщину. На ней был роскошный наряд, явно не подходящий для прогулок по лесу. Однако больше меня поразило другое — её волосы. Мне никогда не доводилось видеть людей с такими волосами. Они были похожи на пылающий костёр — яркие, почти сияющие…
— Здравствуй, дитя, — сказала вдруг женщина, добродушно улыбаясь.
Я глазел на неё как заворожённый, не в силах выговорить ни слова, позабыв даже поклониться. Моё тело будто что — то сковывало.
Заметив это, она улыбнулась ещё шире и добавила:
— Не бойся меня, дитя, я не причиню тебе вреда. Просто жду, когда закончится этот ливень.
С большим трудом мне удалось заставить себя выговорить:
— А я и не боюсь.
— Правда? — несколько удивилась она.
Я кивнул и наконец осмелел.
— Прежде я вас здесь не видел, госпожа. Вы не местная?
Женщина почему — то рассмеялась.
— Не местная? Нет. Я живу здесь очень давно. Просто раньше ты не замечал меня.
Смутные подозрения начали закрадываться в мою душу. Медленно приподнявшись, я осторожно спросил:
— Кто вы, госпожа? Вы… не человек?
— Меня зовут Кумико, — представилась она. — И ты не ошибся, дитя.
— Значит, это ваше святилище?
— Нет, что ты! — женщина снова засмеялась. — Ни к чему мне святилища.
Я собирался ещё раз спросить, кто она, но из — за спины этой женщины вдруг выскочили шесть огромных хвостов, таких же ярких, как и её волосы.
— Оборотень, — пробормотал я, пытаясь отползти назад. Широкий ствол дерева упёрся мне в спину.
— Сказала же, не бойся. К тому же, на тебя не подействовало моё заклятие молчания. Ты очень интересное дитя. Скажи — ка, ты хочешь научиться магии?
— Магии? — её слова прозвучали так неожиданно и странно, что даже казались оговоркой. — А что взамен?
— Ничего, — беззаботно ответила Кумико. — Мне просто интересно, что из этого выйдет.
Долго раздумывать не пришлось, слишком уж заманчивым было предложение. С тех пор, как дед привёз меня в храм, прошло уже девять лет. Он был самоотверженным, почти фанатичным служителем божества, якобы живущего в старом колодце. Мне же повседневная работа в храме казалась чересчур однообразной. В кои — то веки в моей жизни наметились изменения, упускать такую возможность было бы глупостью. И я согласился.
Шло время, сезоны сменяли друг друга, я рос и учился. Кумико показала, как управлять животными и научила видеть мир духов. С её помощью я смог влиять на людей, одним своим желанием двигать предметы, менять облик или вовсе становиться незаметным. Неведомая прежде сила росла во мне с каждым днём. Однако судьбой была уготовлена ещё одна встреча — та, которая изменила всю мою жизнь.
В храме не было других источников, кроме священного колодца. Дед строжайше запрещал брать из него воду, чтобы не разгневать ками, и приходилось каждый день ходить на реку. Там — то я и увидел её.