Много лет размышлял я над жизнью земной.
Непонятного нет для меня под луной.
Мне известно, что мне ничего не известно.
Вот последняя правда, открытая мной!
Рядом с ним будет похоронена его жена Наташа, которая не переживет и месяц, после известия о гибели своего мужа. Она так и не доживет до операции. Мать позже расскажет Юлии Сергеевне, что она и не пыталась жить после этого, отказываясь от лекарств и от операции, а матери объяснила, что не может жить там, где нет Толика, ее любимого Пифагора. Так печально закончилась история Пигалицы и Пифагора, не успев даже начаться.
Но это будет позже, а сегодня четырнадцатого июля одна тысяча девятьсот восьмидесятого года у Юлии родился сын.
Петр радостный вбежал в квартиру, даже не закрыв за собой дверь.
- Баба Саня, - кричал он на ходу. – У меня родился сын. – Он подхватил Александру Ивановну и начал кружить ее. – сын … сын!
- Отпусти меня, - взмолилась баба Саня. – Еще один такой тур вальса, и мое сердце не выдержит … Будешь плакать потом …
- Отпусти бабулю, – вмешалась Аленка. – У нее голова закружится. Лучше меня покружи.
Петр оставил бабушку, закружил Аленку, и они вместе кричали:
- Сын родился … сын …
- Ладно, отпусти ее… спать ей пора!
- Вес три шестьсот, рост пятьдесят три сантиметра.
- Как назовете?
- Юлия сказала твой сын, ты и называй. Я подумал и решил Петром назову в честь отца своего. Еще один Петр Петрович будет.
Позвонили в дверь. Петр пошел открывать.
- Вам телеграмма срочная. Распишитесь здесь, пожалуйста!
- У меня сегодня родился сын, неужели, это уже поздравления?
- Поздравляю с сыном! – Очень сухо ответила девушка и быстро ушла.
Когда он прочел телеграмму, веселость слетела с лица.
- Как же это? Почему?
- Ну, что там? – Доставая пироги из духовки, спросила Александра Ивановна и тоже затихла, увидев вошедшего Петра с телеграммой. – Телеграмма? Что, что там?
- Сережка в госпитале … в тяжелом состоянии … в безнадежном … Ехать надо прямо сейчас…
- Как в госпитале? … Безнадежно … - не договорила она, прикрыв рот ладонью, заметив бегающую вокруг стола Аленку.
- Не знаю ничего больше. Ехать надо прямо сейчас. Людмиле пока ничего не надо говорить, она на седьмом месяце и так тяжело ходит, все время на сохранении лежит.
- Да, конечно, конечно!
- Пишут: «срочно выезжайте …», значит жив. Так и решим, я сейчас к Юлии в больницу, Людмиле ни слова, потерпит два месяца, для нее я уехал на повышение квалификации.
- А если …
- Никаких, если … - не дал договорить Петр Александре Ивановне. – Если выезжайте, значит, жив. От Юлии я сразу на вокзал. Да, через неделю забирать их из роддома, надо тут кое-что купить, вы справитесь или кого-то попросить?
- А ты думаешь, ты задержишься на неделю? Ну, да! Ну, да! Справимся! Все сделаю, а если что, попрошу у Светланы, например.
- Вот и хорошо, вот и правильно, пойду, соберу вещи. – Петр пошел к дверям.
- А кушать?
- Нет, не буду!
- Телеграмму, телеграмму забери, билет без очереди по ней дадут.
При этой вести у Юлии, казалось, остановится дыхание.
- Как же я Люде скажу, она ко мне каждый вечер приходит?
- Скажешь, что я уехал на переподготовку, а вестей от Сергей пока нет … Сама прекрати плакать, подумай о Петьке. Я так сына нашего назвал в честь отца.
- Петька … Маленький Петр Петрович, пусть будет так. Я больше не буду плакать. Ты только звони почаще или телеграфируй, если что. За нас не беспокойся. Я смогу!
- Держитесь! Я ушел! Жаль сына не заберу из роддома. … Береги его, Юля.
Он зашагал по аллее быстрым размеренным шагом, а Юлия стояла у окна, вытирая слезы.
Сергей лежал один в палате. Когда Петр шел в палату к нему, он уже знал, что случилось.
При выполнении боевого задания, выполняя интернациональный долг в Афганистане, получил тяжелое ранение в позвоночник. Положение тяжелое, сделана операция, но врачи никаких прогнозов не дают. Если жить будет, то ходить уже никогда. И это в девятнадцать лет…