Лена улыбается.
- Можешь не говорить, - говорит она.
Нет уж, слушай!
- Ну, помнишь, - говорю я, - я рассказывал, как Жора получал Нобелевскую премию... Это было в Стокгольме...
- Минутку, - говорит Лена.
- На блошином рынке он...
- Вот, - говорит Лена, - минутку... У меня всё записано! Вот...
Теперь она листает какую-то толстую тетрадь.
- Вот, - повторяет она, - тебе прочитать?
Я пожимаю плечами. Она читает: «Разве кто-то из нас мог тогда предположить, что, став лауреатом Нобелевской премии, он явится в Шведскую академию в кедах и джинсах...»
- Так... Это пропускаем... Далее: «...финской бумаге, в которую он аккуратно, листик за листиком завернет купленную по случаю на блошином рынке Стокгольма какую-то антикварную финтифлюшку, за которой, по его словам, охотился уже несколько лет...».
- Ты об этой финтифлюшке? - спрашивает Лена.
Я киваю.
- Там дальше, - говорю я.
- Эээээ, - говорит Лена, - вот: «...вернувшись домой, улыбаясь, будет всех уверять, что и ездил-то он в Стокгольм не за какой-то там Нобелевской премией, а именно вот за этой самой неповторимой и потрясающей финтифлюшкой: ‟Вот эксклюзив совершенства!». Чем она так его потрясла - одному Богу известно». Так?..
- Именно! - произношу я.
- И что? Где тут ваша Тина?
- Вот в этой...
- В финтифлюшке? - удивляется Лена.
- В финтифлюшке! - говорю я.
И рассказываю историю с финтифлюшкой, которая и познакомила Жору с Тиной.
- Но как, каким образом? - спрашивает Лена.
Я рассказываю. Понимаешь, говорю я, это такая странная штука, совершеннейшая случайность...
И рассказываю, рассказываю, сам поражаясь, откуда мне известны эти умопомрачительные подробности, о которых Жора как-то раз заикнулся, что мол, Тина-то как раз и есть та, кто...
- Ну а финтифлюшка при чём тут? - снова спрашивает Лена.
Да если бы я знал!
- Она для неё, понимаешь, - говорю я, - как Чаша Грааля... Понимаешь?
- Нет, - признаётся Лена, - Стокгольм... блошиный рынок... Чаша Грааля? Какая Чаша? Пардон - не понимаю!
А я тут при чём!
- Да я и сам толком, - говорю я, скуксившись, - не совсем...
Снова пыхнув дымом.
Потом-то, прошло много лет, все расселись в нашем поезде по своим местам, согласно купленных билетов.
- Да не пыхти ты!..
- Извини...
- Так они с Жорой, что давно знакомы?
Я снова кукшусь, затем закашливаюсь, давясь дымом...
- Да не пыхти ты!.. - снова говорит Лена и своим ласковым кулачком нежно лупит меня по спине.
Глава 25
Мы промчались мимо Триумфальной арки, выскочили на уже знакомые мне Елисейские поля, затем свернули налево и стали взбираться на гору. Аня спросила, когда я улетаю домой. Я пожал плечами.
- Все зависит от тебя.
Аня засмеялась. Я вспомнил этот забытый простой ясный смех, когда в ее голубых глазах появляются игривые чертики, а губы приоткрывают стройные ряды длинных, как у актрис Голливуда зубов, эти ямочки на щеках в уголках губ, эти сочные губы... Я помню сохнущего по этим губам Стаса. Да и сам я потом не раз нахваливал эти губы самой Ане, словно она не ведала и не знала всех их достоинств. Тогда ей было шестнадцать и она была школьницей.
- Куда мы едем?- спросил я.
- Я хочу есть. Мы заберемся на butte aux Cailles, (Перепелиный Холм, - фр.).
Этих трех слов, произнесенных вскользь, как мне показалось, на чистом французском, было совсем недостаточно, чтобы оценить знание языка, но вполне хватало, как это вскоре и подтвердилось, чтобы она могла называть этот город своим.
«Как тебе нравится мой Париж!?».
Я вдруг подумал, что ни один город мира мне никогда не хотелось назвать своим. Пятнистые платаны на площади Поля Верлена. С Атлантики густой чередой тянулись влажные облака, было еще рано и на самом деле так тихо, точно жители на время покинули город, хотя часы показывали уже 10.02. Люди словно вымерли, хотя был только четверг. Мы сидели с Аней на открытой террасе, ели горячие круассаны с миндальными орехами и болтали, о чем попало. И ни слова о причине моего внезапного появления в Париже.
- А помнишь, как Стас напился на моих именинах? И стал приставать...
- В тебя многие были влюблены, и Стас, и Шут, и, кажется, даже Юра...
- Который из них?
- И Черненко, и Маврин, и даже...
- Только не ты.
- Ты очаровала всю нашу команду. Тебе тогда стукнуло...
- Я положила конец их ухаживаниям, как только ты... Я была от тебя без ума.