– Да о чём нам распускать, – промямлил я. – Что мы там знаем? К тому же он и сам – секира и броня…
Джакч! А вдруг то, что говорил Князь в моём бреду – правда?
– Люк Паликар, – сказал штаб-майор, – очень опасный человек. Более опасный, чем ты думаешь… И уж точно – не в том смысле.
– Шпион, что ли? Так чего он у вас на воле разгуливает? – сказал я. – И всё ещё больной?
– Поумерил бы ты свою догадливость, Чаки… Оттого и разгуливает, что всегда на глазах должен быть, – сказал дозер. – А в башне ПБЗ у меня глаз нет… Пока нет.
И надолго задумался.
– Господин штаб-майор, – не выдержал я наконец. – А мне-то что теперь делать? Сколько ещё лежать?
– Недолго уже, – сказал дозер. – На праздничной демонстрации в День Отцов пойдёшь во главе колонны «отчичей»…
Джакч! Только этого мне не хватало!
– А разве эти… этих… – у меня и слов не хватало.
– Молодёжная патриотическая организация «Отчичи», – наставительно сказал господин Рашку, – после печально известного инцидента произвела решительную чистку в своих рядах. Молодые патриоты единодушно решили, что их предводителем должен стать верный сын Отечества третьей степени Чак Яррик…
Да-а… Это он меня крепко приложил… Чак Яррик – вождь джакчеедов… После такого Маленькому Герою лучше вовсе не появляться в гимназии… Да и дома тоже, хотя Мойстарик ничего и не скажет… А в шахту-то и вовсе не сунешься…
– Нет, – сказал я и встал с кровати. – Как хотите, господин штаб-майор, только срамить я себя не позволю. Вот сейчас выпрыгну в окно, поломаю неокрепшие ещё кости, а в «отчичи» не пойду. Или возьму вставлю ногу вот сюда, между стеной и трубой – и опять же поломаю. Я парень терпеливый, убедился уже… На костылях меня в строй не поставите!
– На костылях… – сказал дозер. – Отличная идея! Молодые патриоты несут героя на руках…
– Труп мой они понесут, – сказал я. – И никак иначе. Господин штаб-майор, вы у нас всех знаете и меня знаете. Я этим джаканным «отчичам» не кланялся, когда они меня убивали, и сейчас кланяться не буду. Я в последние недели уже дважды под смертью побывал. Только это хуже смерти…
И посмотрел на меня дозер с такой тоской, что мне его даже стало жалко…
– Не знаешь ты, сынок – сказал он, – что именно бывает хуже смерти. Ничего, скоро узнаешь… Или, если повезёт – не узнаешь… Хотя везение тут понятие весьма относительное… Ладно! С «отчичами» проехали. Но на демонстрации ты пройти должен! Хотя бы на костылях! Приедут всякие шишки из столицы, будут интересоваться… А потом ты сам в столицу поедешь – медаль третьей степени получать!
Ничего себе! Да я ведь дальше Зелёной Селитьбы в жизни не бывал! Вот это да! Ради этого я могу всю ихнюю джаканную демонстрацию хоть на руках пройти!
Хотя нет… Пока не смогу… Я и на ногах-то…
– Согласен, – говорю. – Но только на костылях. Так будет круче.
– Ну и молодец, – сказал дозер.
– Господин штаб-майор, – сказал я. – А медаль «Верный сын» первой степени в природе существует?
– Конечно, – сказал дозер. – Но к этой медали прилагаются такие огромные льготы и привилегии, что награждают ею только посмертно… Ладно, ты всё понял. От капрала держись подальше – просто на всякий случай. Так надо. А пока отдыхай!
– Господин штаб-майор! – вспомнил я. – Объясните толком, в чём же мой подвиг-то заключается?
Господин Рашку развернулся в двери.
– Всех нормальных людей, – сказал он, – от вранья тошнит. А тебе ещё и подробности подавай!
Наследство столпа Империи
Нет, Чак Яррик – самый несчастный человек в Верхнем Бештоуне. Из колодца выберется – в омут угодит. Хотя съездить в столицу тоже неплохо. В качестве Маленького Героя.
К счастью, следующим посетителем оказался Мойстарик. Он уже перестал опасаться за жизнь сыночка: пришёл весёлый, довольный и даже хлопнувший по дороге пару кружек.
– Пошли домой, – сказал он с порога. – Забираю я тебя отсюда.
И помахал какой-то бумагой.
– Надо лечащего врача предупредить, – сказал я. – Он молодой, ему втык будет…
– Доктору Акратеону не до тебя, – сказал Мойстарик. – Он и без того втык от майора Трембу сейчас получает – весь госпиталь на ушах стоит…
– Это за что?
– Да какой-то больной у него сбежал… Гвардеец какой-то…
Во как! Куда же дозер смотрел?
– Папа, – сказал я. – А меня в столицу отправляют… За медалью третьей степени…
Он почему-то нисколько не удивился.
– Вот и славно! Будешь там, непременно зайди в самый шикарный университет… Не стесняйся, выбирай такой, где дети богачей и министров… Сбережения у Ярриков имеются…
– Так универ там только один и есть, – сказал я. – Имени Отцов, бывший Императорский…
– Ещё лучше – долго искать не придётся, – сказал Мойстарик. – Узнай, какие документы надо представить, сколько кому дать… Погоди, может, с медалью туда могут и бесплатно принять?
Вот же солёный сквалыга! Быстро сообразил! А я-то и не подумал…
– Папа, – сказал я. – Не тревожься. У меня свои деньги есть… Да и впереди ещё целый год…
– Хороший фермер урожай собирает, – многозначительно сказал Мойстарик, – а сам уже о посевной думает.
Против земледельческой мудрости не попрёшь. Я поднялся, сунул ноги в тапки и направился к двери. Мойстарик бросился меня поддерживать. Ох, он ведь меня до старости поддерживать будет. Причём до моей собственной…
– Барышня Лайта согласна ждать до следующего Бала Суженых, – сказал Мойстарик. – Разрешение получено – в виде исключения… И с господином полковником мы уже всё обсудили. Заделаешь нам внука – и езжай за образованием…
Ну почему я не окочурился, когда была такая роскошная возможность? Для чего боролся за жизнь мой организм, укреплённый кровью загадочного охотника? Чтобы меня вот так сунули рылом в неизбежность? Пусть даже такую желанную?
Нет, я ничего не имею против красавицы Лайты Лобату, не солекопскому сыну выдрючиваться, и должен я был, по идее, обрадоваться, и Князь мне отныне станет не только друг, но и родственник – отчего же так муторно на душе?
– Папа, – сказал я. – Вас-то, небось, никто не неволил. Хочешь – женись, хочешь – холостяжничай до смерти…
– Время было другое, – сказал Мойстарик. – Народу было навалом. А сейчас Неизвестные Отцы вытаскивают Отечество из демографической пропасти… Программа восполнения…
– Вот сами бы и восполняли, если Отцами назвались, – сказал я.
– Не говори так, сыночек! – Мойстарик даже вроде испугался. – Что за язык у нынешней молодёжи! Власти – джакч, Неизвестные Отцы – джакч…
– У меня известный есть, – сказал я и обнял его. – Зачем мне другие?
Массаракш! Надо же докторов да сестёр поблагодарить! И по обычаю, и по чести! И в палате убрать…
Сказал это вслух.
– Не до тебя им сейчас, – повторил Мойстарик. – У них там переполох, как на шахте после обвала. А убрать тут всё я уберу, ты не тревожься, тебе ещё нельзя…
…На крыльце госпиталя ждали нас Князь и Рыба. Самозваный кропринц был смурной, зато Нолу Мирош сияла.
– Здравствуйте, господин Яррик, – сказала она. – Посмотрите, что мы для Чаки приготовили…
Всего я мог ожидать, но такого…
Передо мной стоял экипаж. Только этим старинным словом и можно было назвать сие сооружение, блещущее воронёным металлом и алой эмалью.
– Неокрепшему организму полагается инвалидная коляска, – сказал Князь. – Садись, Сыночек. Господин Киру, велите вашему сыну сесть…
– Джакнулись вы, – сказал я. – Она же диких денег стоит. Нолу, это ты, небось, заказала?
– Вот ещё, – сказала Рыба. – На всяких калек тратить капитал? Нет, эта штука наша, санаторская…
– А что же я её раньше не видел?
– Так её Паук ещё до вас нашёл. И спрятал, как чувствовал. Потому что вы бы её уже сто раз раскурочили…
– Чаки, садись, – сказал Мойстарик. – Пусть люди видят. Заслужил.
– Садись, медалист, – сказал Князь. – Поехали. А то сейчас люди набегут, начнут аксессуары откручивать…
Мойстарику, видно, стало жаль аксессуаров, и он решительно усадил меня в кресло.
Массаракш! Там был даже ремень безопасности!
– Да откуда она в санатории-то взялась? – спросил я и тронул рычаг под рукой.