– Мог бы хоть притвориться, что вовсе не меня фотографируешь, – рявкнула я.
– С чего бы это?
– Потому что только маньяки фотографируют незнакомых людей без разрешения.
– Кто это сказал?
Я отвернулась, оскорбленная его вопросом.
– Все. Все так говорят.
Паренек закрыл объектив крышечкой, потом сошел с тротуара и перешел дорогу.
– Ну, «все» не видели того, что я только что увидел в объектив, и фото получилось отличное.
Я уставилась на него, пытаясь решить, сделал ли он мне комплимент или наоборот. Мои руки были сложены на груди, но выражение лица смягчилось.
– Мой папа сказал, ты племянник мисс Ли?
Он кивнул и поправил очки на блестящем носу.
Я посмотрела на силуэты родителей, маячившие в окне, потом снова повернулась к пареньку.
– Ты здесь на все лето?
Он снова кивнул.
– Ты говорить умеешь? – вскипела я.
Он весело улыбнулся.
– Чего ты такая сердитая?
– Не знаю, – огрызнулась я и снова зажмурилась. Сделала глубокий вдох, потом слегка приоткрыла глаза. – А ты никогда не злишься?
Паренек пожал плечами.
– Думаю, не больше, чем прочие люди, – он кивнул на мой дом. – Почему они так вопят?
– Мой, э-э-э… мой папа сегодня потерял работу.
– Он работает на нефтяную компанию?
– Работал.
– Как и мой дядя… до сего дня, – признался мальчик. У него вдруг сделался очень уязвимый вид. – Только никому не рассказывай.
– Я умею хранить секреты, – я встала и отряхнула шорты. Мой собеседник молчал, и я нехотя проговорила: – Я – Кэтрин.
– Знаю. А я – Эллиотт. Хочешь вместе со мной пойти в кафе «У Браума» и съесть по рожку мороженого?
Он был на полголовы выше меня, но на первый взгляд казалось, что весим мы одинаково. Руки и ноги у него были слишком длинные и костлявые, а уши, похоже, росли быстрее всего остального организма. Высокие скулы сильно выдавались вперед, так что щеки казались запавшими, а длинные, похожие на солому волосы делали овальное лицо еще более вытянутым.
Паренек переступил через трещину в асфальте, а я вышла за калитку и обернулась через плечо. Дом по-прежнему взирал на меня – он будет ждать моего возвращения.
Мои родители все кричали. Если я войду внутрь, они умолкнут, но потом еще долго будут переругиваться у себя в спальне, а значит, мне придется всю ночь слушать приглушенное ворчание мамочки.
– Конечно, – сказала я, поворачиваясь к Эллиотту. Он выглядел удивленным. – У тебя есть деньги? Я потом тебе верну. Не хочу сейчас возвращаться в дом за кошельком.
Он кивнул и в качестве доказательства похлопал себя по нагрудному карману.
– Я за тебя заплачу. Подстригал газоны у соседей.
– Знаю.
– Знаешь? – переспросил он и удивленно улыбнулся.
Я кивнула, сунула пальцы в неглубокие карманы джинсовых шорт и впервые ушла из дома, не спросив разрешения.
Эллиотт шел рядом со мной, но на некотором расстоянии. Полтора квартала он молчал, а потом его прорвало.
– Тебе здесь нравится? – спросил он. – В Дубовом ручье?
– Не особо.
– А что насчет школы? Какая она?
– Люблю ее до безумия.
Он кивнул так, словно я подтвердила его подозрения.
– Моя мама здесь выросла и всегда говорила, что терпеть не может этот городишко.
– Почему?
– Большинство индейских детей ходили в свою собственную школу. Над мамой и дядей Джоном постоянно издевались, потому что они единственные посещали городскую школу. К ним относились отвратительно.
– Это… как? – спросила я.
Эллиотт нахмурился.
– Их дом забрасывали камнями, как и мамину машину. Но я знаю об этом только по рассказам дяди Джона. Мама лишь говорила, что родители в этом городе очень ограниченные, а дети еще хуже. Не уверен, как к этому относиться.
– К чему именно?
Эллиотт опустил глаза.
– К тому, что мама отправила меня в место, которое ненавидит.
– Два года назад я попросила на Рождество чемодан, и папа подарил мне две штуки. Как только закончу школу, немедленно соберу вещи и больше никогда сюда не вернусь.
– А когда ты заканчиваешь школу?
Я вздохнула.
– Через три года.
– Значит, ты перешла в старшую школу? Я тоже.
– Но ты ведь приезжаешь сюда каждое лето? Не скучаешь по друзьям?
Эллиотт пожал плечами.
– Мои родители постоянно скандалят. Мне нравится приезжать сюда, здесь спокойно.
– А откуда ты приехал?
– Из Оклахомы, если быть точным, из Юкона.
– О, правда? Мы играем с вами в футбол.
– Да, знаю-знаю. «Плюнь на Юкон». Видел баннеры Дубового ручья.
Я с трудом сдержала улыбку. После уроков мы с Минкой и Оуэном сделали несколько таких баннеров на собраниях группы поддержки.