— Ты, несомненно, сделал бы это, но воин апачей ударил тебя прикладом и помешал тебе, — сказал Инчу-Чуна.
— Нет, я не собирался делать этого. Разве трое бледнолицых, которые, связанные, стоят рядом со мной, не сдались вам добровольно? Разве они поступили бы так, будь они вашими врагами?
— Они поступили так, зная, что им от нас не уйти. А тебе я бы поверил, но ты говоришь неправду, будто вынужден был оглушить Виннету в первой схватке!
— Я был вынужден!
— Почему?
— Вы оба смелые воины и сражались бы не на жизнь, а на смерть. Вас могли ранить или убить. Мы хотели сохранить вам жизнь, поэтому я оглушил Виннету, а тебя победили мои белые друзья. Я надеюсь, ты мне веришь!
— Это ложь, наглая ложь! — крикнул Тангуа. — Я подошел тогда, когда он оглушил тебя. Не я, а он собирался снять скальп с тебя. Я попытался помешать, и тогда он ударил меня кулаком, в который вселился Злой Дух. Перед ним никто не устоит.
Я повернулся к нему и грозно сказал:
— Ты прав, никто не устоит. Я кулаком бью потому, что хочу избежать кровопролития. Но недалек тот час, когда я буду сражаться с тобой, и на этот раз — с оружием в руках. Тот бой будет кровавым. Запомни, что я сказал!
— Ты собираешься сражаться со мной? — издевательски рассмеялся Тангуа. — Тебя сожгут, а пепел развеют по ветру!
— Ошибаешься! Я буду свободен и отомщу за оскорбление.
— Ты сказал! Пусть сбудутся твои слова! С радостью сражусь с тобой и убью, как бешеного койота!
Эту словесную перепалку прервал Инчу-Чуна, обратившись ко мне:
— Сэки-Лата очень самоуверенный человек. Он получит свободу? Столько обвинений против него, и если одно из них можно опровергнуть, это не повлияет на его судьбу. Твоим словам мы не верим, надо доказать их.
— Разве не я оглушил Рэттлера, когда он стрелял в Виннету, а попал в Клеки-Петру? Это не доказательство?
— Нет. Ты мог поступить так из других побуждений. Хочешь еще сказать что-нибудь?
— Сейчас нет, может быть, потом.
— Говори сейчас, потом будет поздно.
— Нет, сейчас нет. Но если потом я захочу говорить, вы выслушаете меня, потому что Шеттерхэнд не тот человек, которого можно не слушать. Сейчас я буду молчать. Мне интересно узнать ваш приговор.
Инчу-Чуна отвернулся от меня и подал знак рукой. Из полукруга выступили несколько воинов и уселись вместе с тремя вождями. Начался совет. Тангуа прикладывал все усилия, чтобы ухудшить наше положение. Мы тем временем получили возможность перекинуться парой слов.
Начал Дик Стоун:
— Интересно, что они придумают. Ничего хорошего я от них не ожидаю.
— Да уж, — заметил Билл Паркер, — головы нам не сносить.
— Как пить дать! — согласился с ними Сэм Хокенс. — Эти типы ничему не верят, хоть из кожи лезь, а невиновность не докажешь. Вообще вы неплохо выступили, сэр! Меня удивил Инчу-Чуна.
— Почему? — спросил я.
— Разрешил вам столько болтать, а мне сразу затыкал рот, как только я его открывал.
— Болтать? Вы это серьезно, Сэм?
— Разумеется.
— Вы очень любезны!
— Болтовней я называю всякую пустую говорильню, что толку от нее? А результат у вас и у меня — нулевой.
— Я другого мнения.!
— На что вы надеетесь?
— Виннету намекнул на плавание. Значит, они заранее пришли к какому-то решению, и, думаю, их суровое обращение с нами во время допроса имело целью нас запугать. Приговор будет значительно мягче.
— Сэр, не тешьте себя надеждами! Неужто вы верите, что они позволят нам спастись, устраивая соревнования по плаванию?
— Именно так.
— Какая чушь! Если даже это и условленно заранее, знаете ли вы, куда нам придется плыть?
— Куда же?
— Прямо в руки смерти. Когда помрете, вспомните, что я был прав. Хи-хи-хи!
Этот странный человечек никогда, даже в самую тяжелую минуту, не терял чувства юмора и мог от души смеяться собственным, впрочем весьма сомнительным, шуточкам. Однако веселье длилось недолго. Кончился совет, и воины, участвовавшие в нем, заняли свои места в полукруге, среди наблюдателей, а Инчу-Чуна громогласно объявил:
— Слушайте, воины апачей и кайова, наше решение. На совете старейшины заранее решили, каким будет испытание для четырех бледнолицых — сначала преследование по воде, потом сражение с нами. Они должны были умереть. Но Шеттерхэнд, самый младший из них, сказал слово, достойное зрелого воина. Все они заслужили смерть, однако, как нам кажется, их вина не так велика, как мы думали раньше. Поэтому Великий Маниту решит их судьбу!