Дюжина индейцев под руководством вождя возводила склеп, а между ними и плачущей толпой крутилась и приплясывала странно одетая и разукрашенная фигура.
— Это кто? Шаман? — спросил я.
— Да, — ответил Сэм.
— Христианина хоронят по индейским обычаям! Что вы на это скажете, любезный Сэм?
— А вам не нравится?
— Да как-то не очень.
— Смиритесь с этим, сэр! И ни слова вслух, не то смертельно обидите апачей.
— Весь этот маскарад противен мне гораздо больше, чем вы думаете.
— Они поступают так из самых чистых побуждений! Для вас это богохульство?
— Безусловно.
— Вы пока не понимаете их простые, бесхитростные души. Они верят в Великого Духа, к которому отправился их друг и учитель, и должны совершить обряд расставания, как завещали их предки. Все, что тут выплясывает шаман, носит чисто символический характер. Позволим же им делать так, как велит их обычай, а мы поставим на могиле крест.
Мы положили крест рядом со склепом. Виннету спросил:
— Этот знак христиан будет стоять на камнях?
— Да.
— Хорошо. Я сам собирался просить моего брата, Сэки-Лату, сделать крест, потому что в комнате Клеки-Петры висел такой же, и он перед ним молился. Мне хотелось, чтобы его могилу охранял символ его веры. Где должен стоять крест?
— Наверху.
— Как на высоких домах, в которых христиане поклоняются своему Великому Духу? Я прикажу поместить его там, где ты скажешь. Садитесь и смотрите, так ли мы делаем?
Склеп был построен, наверху установлен крест. Незаделанным оставалось пока лишь отверстие для гроба.
В это время Ншо-Чи принесла две наполненные водой чаши из обожженной глины и поставила их на крышку гроба. Их назначение стало мне понятно позже.
Все было готово к погребению. Инчу-Чуна подал знак, и траурные песнопения прекратились.
Шаман присел на корточки. Вождь приблизился к гробу и медленно начал торжественную речь:
— Рано утром солнце всходит на востоке, а вечером заходит на западе. С приходом весны начинается год, а зимой все засыпает. То же происходит с людьми. Не так ли?
— Хуг! Ты сказал! — раздался скорбный возглас.
— Человек, как солнце, всходит, поднимается на гребень жизни и нисходит в могилу. Подобно весне, появляется на земле и отходит ко сну, словно зима. Но солнце после заката вновь встает на следующее утро, а зима опять сменяется весной. Не так ли?
— Хуг!
— Так учил нас Клеки-Петра. Человек сходит в могилу, а по другую сторону смерти воскресает, словно новый день, словно новая весна, и поселяется в стране Великого Духа навечно! Так объяснял нам Клеки-Петра. И теперь ему суждено проверить самому, правда ли это, ибо он исчез, как день и год, а его душа отправилась в жилище мертвых, куда всегда стремилась. Не так ли?
— Хуг!
— Он верил в одно, мы верим — в другое. Мы любим друзей и ненавидим врагов, а он учил, чтобы мы возлюбили и врагов наших, ибо и они наши братья. Мы говорим, что наши души попадут в Страну Вечной Охоты, а он твердил, что его душа будет пребывать в Стране Вечного Блаженства. Но порой мне кажется, что наша Страна Вечной Охоты и есть та самая Страна Вечного Блаженства. Не так ли?
— Хуг!
— Клеки-Петра часто говорил нам о Спасителе, который пришел в мир, чтобы дать счастье всем людям. Мы верили в истинность этих слов, ибо его уст никогда не оскверняла ложь. Спаситель пришел ко всем людям. Ко всем? Значит, и к краснокожим? Если бы Он появился у нас, мы бы встретили Его с радостью, мы ждем Его, потому что белые люди обижают и убивают нас. Не так ли:
— Хуг!
— Так учил Клеки-Петра. А теперь я поведаю о его смерти. Она настигла его, как хищник настигает свою добычу. Наш друг отправился вместе с нами; когда мы тронулись в обратный путь и уже садились на коней, пуля убийцы прервала его жизнь. Братья мои и сестры! Нам остается горестно оплакивать его!
Долгий и печальный стон прокатился по поляне. Вождь продолжал:
— Мы отомстили за его смерть, но душа убийцы улетела. Она не будет служить убийце по ту сторону могилы, она испугалась и не пошла за ним. Мы убили паршивого пса, которому она принадлежала, и труп его плывет по реке. Не так ли?