– О боже! – воскликнул Херли. – У вас нет ни малейших доказательств. На это нет никакого указания. Ни в показаниях свидетелей, ни в результатах расследования, проведенного полицией.
– Тогда полиция не провела надлежащего расследования, – пояснил Мейсон. – Я имею основание полагать, что доктор Самерфилд Мальден жив и сегодня; что тело, найденное в самолете, – это тело его друга Дарвина Керби; что по причинам, хорошо известным лишь ему самому, доктор Мальден решил исчезнуть; что, как только он узнал о гибели своего друга и о том, что власти признали в обугленном теле его останки, он умышленно исчез.
– Но нет ни малейших доказательств этого. Вы не можете представить ни одного доказательства того, что дело обстоит именно так, – запротестовал Херли.
– А мы и не должны предоставлять, – возразил Мейсон. – Закон это сделает за нас. Закон гласит, что ваше дело – доказать вину до того, как вы начнете представлять какие-либо доказательства, связывающие обвиняемую с преступлением, несмотря на любое признание обвиняемой.
– Это только формальность, – заявил раздраженно Херли.
– Нет, не только, – опять возразил Мейсон. – Это мудрое правило процессуально-правового кодекса, с помощью которого закон охраняет права невинных людей. Обвинение всегда исходит из предположения виновности обвиняемого и любые гарантии, которыми закон оберегает обвиняемого, считает юридическими формальностями.
Мейсон сел.
Судья Телфорд посмотрел на помощника окружного прокурора, затем еще раз взглянул на Перри Мейсона поверх очков.
– У вас есть какое-либо доказательство этого? Вообще любое доказательство, мистер Мейсон? Или вы просто прибегаете к предположению?
– У меня есть некоторая существенная косвенная улика, – ответил Мейсон. – Я не имею возможности раскрыть эту улику теперь, но у меня есть все основания полагать, что доктор Мальден в настоящее время находится в обществе молодой женщины, которой страстно увлечен. Я не хочу раскрывать ни имени этой женщины, ни улики. Но я с почтением обращаю внимание суда на то, что упоминание об этом факте – доказательство моей доброй воли.
Судья Телфорд опять бросил взгляд на помощника окружного прокурора.
– Вы можете представить доказательство, что тело, найденное в самолете, принадлежало доктору Мальдену?
Херли поднялся.
– Ваша честь, – сказал он, – это очень неожиданно.
– Я понимаю, – согласился судья Телфорд, – но я спрашиваю, есть ли у вас какое-либо доказательство, направленное на опознание этого тела?
– Я могу утверждать, ваша честь, что доктор Мальден зашел в ангар, что он уточнил курс полета, что он, по-видимому, взлетел, что в разбившемся самолете было обнаружено тело; и приемлемый вывод – что это тело доктора Мальдена.
– Это очень логичное объяснение, – сказал Перри Мейсон, – за исключением одного пункта: нет никаких доказательств, что именно доктор Мальден вылетел на самолете с аэродрома.
– Он уточнил курс полета, – повторил Херли.
– Допустим, – сказал Мейсон. – Продолжайте и докажите, что именно доктор Мальден взлетел на том самолете. Кто видел взлет? Кто отвез доктора Мальдена в аэропорт?
– Я предполагаю, что это сделал его друг Дарвин Керби.
– Тогда представьте Дарвина Керби как свидетеля.
– Я не знаю, где он. Я пытался найти его.
– Он мертв, – сказал Мейсон и сел.
– Я утверждаю, ваша честь, – сказал Херли, – что дело защиты – доказать это.
– Я полностью соглашусь с советом, – сказал Мейсон. – Если захотим доказать, это станет нашим делом. Но мы не обязаны. Это дело обвинения – доказать, что доктор Мальден мертв.
– Вы что-нибудь предприняли, чтобы опознать тело в самолете? – спросил судья Телфорд обвинителей.
– Тело изуродовано до неузнаваемости. Я думаю, что могу с уверенностью сказать, что оно изуродовано до полной невозможности опознания.
– Вы предприняли что-нибудь, – повторил Телфорд, – чтобы опознать тело, найденное в самолете?
– Мы только опознали самолет и сохранили полетный лист, и, конечно, мы опираемся на косвенные улики обычного судопроизводства.