– Я допрашиваю вас… То есть пытаюсь допросить.
– Вы предъявили мне обвинения, подсказанные вам мистером Бумом и Мейбл Нордж, и в то же время отказываетесь представить мне моих обвинителей.
– Мистер Бум здесь.
– Его обвинения основаны на слухах, он говорит с чужих слов.
– Далеко не все, мистер Мейсон!
– Все до единого! – повысил голос Мейсон и повернулся к Буму: – Как объяснила вам Мейбл Нордж причину своего появления в столь поздний час в этом доме?
– Сказала, что проезжала мимо.
– Вы прекрасно знаете, это не может быть правдой. Ей просто некуда было «проезжать мимо».
– Она могла сделать круг по подъездной дороге и выехать снова на шоссе.
– Несомненно, – подтвердил Мейсон. – Но люди так просто не «проезжают мимо». Возле дома тупик, конец дороги. Она не говорила, что заехала в дом, чтобы проверить, все ли в порядке. А заявила, что «случайно проезжала мимо», а позднее, когда я стал расспрашивать ее более настойчиво, призналась, что запуталась в словах, не так ли?
– Ну, я как-то прослушал. Возможно, конечно, но я не уверен…
– И она ничего не сказала вам о своем присутствии в доме раньше вечером?
– Ну, она работает там. Я полагаю…
– О ее приезде туда минут за тридцать до нашего прибытия?
– За тридцать минут до того, как вы приехали? Она тогда там побывала? – спросил Бум.
– Она об этом вам не упомянула?
– Нет.
– Не сообщила, что открыла письменный стол, извлекла из него шкатулку, в которой находился конверт, и заменила его другим?
– Нет, конечно нет. Вы же там были. Присутствовали при разговоре.
– Она уехала вместе с вами. По дороге она не сидела с закрытым ртом… Так она вам об этом не сказала?
– Нет.
– И не сообщила вам, как после полудня ходила в банк и сняла практически все до последнего цента со счета Эда Дейвенпорта с помощью чека, который он предварительно ей выписал, очевидно, именно на данный случай?
Бум совершенно растерялся:
– Она ничего мне про это не говорила! Я выяснил позднее в банке…
– Вот вам, пожалуйста, – сказал Холдеру сердитым тоном Мейсон. – Почему вы не можете разыскать людей в своем собственном округе? Почему не разберетесь самостоятельно в этой истории, не обращаясь к окружному прокурору во Фресно или в Лос-Анджелесе, которые уверяют вас в свершившемся убийстве, как будто вы какой-то молокосос, нуждающийся в их указке?
Почему не принимаете энергичных мер по горячим следам вместо вызова очень занятого человека из Лос-Анджелеса для того, чтобы он ответил на беспочвенные обвинения легкомысленной особы, которая тем временем ухитрилась сбежать?
Холдер оторопело спросил у Мейсона:
– Черт возьми, каким образом вы узнали про деньги, снятые со счета в банке, про исчезновение Мейбл Нордж?
– А что? Или мне не полагалось об этом знать?
– Об этом никто не знает. Этот секрет тщательно оберегался. Я распорядился в офисе вообще молчать об этом.
– Бог ты мой! – воскликнул Мейсон. – А я-то считал это очевидным с самого начала, весьма тривиальная история.
– Так вы считаете, в данном случае никакого убийства не произошло?
– А кто, черт возьми, вообще говорит об убийстве?
– Врач уверяет: человек был мертв.
– А свидетель уверяет: покойник вылез из окна.
Холдер закусил губу.
– Давайте-ка внесем ясность, – холодно заговорил Мейсон. – Вы пытались от меня скрыть информацию?
– Я ее не афишировал.
– Вы старались, чтобы я не узнал о Мейбл Нордж?
– Ну, если желаете, да.
– Мое мнение таково: поскольку я в течение некоторого времени прилагал все усилия, чтобы найти с вами общий язык и быть полезным, то теперь я имею полное моральное право официально заявить: мне больше нечего сообщить. Я отвечал настолько свободно и откровенно, насколько мог. Подарил вам почти целый час!
– Меньше часа.
– Вполне достаточно для того, чтобы вы могли тщательно разобраться в ситуации. Теперь я отправлюсь назад к себе в контору.
– Вы не можете покинуть пределы округа, пока я не дам вам разрешения.
– Попробуйте меня задержать!
– У меня десятки способов сделать это!
– Ох, не советую даже и пытаться… Краснеть за такую глупость пришлось бы вам одному, и как краснеть!
Перри Мейсон кивнул Делле Стрит и вышел из кабинета, оставив в комнате группу озадаченных людей, которые принялись о чем-то жарко спорить.