Тут описывается еще много чего, и в этой связи мне хотелось бы спросить вас, миссис Лавина, эта ли записка была вам передана и прочли ли вы ее?
Марта Лавина бросила отчаянный взгляд в сторону Фритча.
– Ваша честь, – немедленно подал голос помощник прокурора, – я протестую против подобного стиля ведения допроса. Я протестую против данного приема дискредитации свидетеля. Записка еще не прошла экспертизу.
– Протест отклоняется, – постановил Иган. – Свидетельница, отвечайте на заданный вопрос.
– Да, – проговорила она.
– Значит, вы прочли записку и использовали ее как основу для своих показаний, данных вами на сегодняшнем заседании, не так ли?
– Я…
– Ваша честь, – не унимался Фритч, – мне не хотелось бы встревать в перекрестный допрос со своими протестами, однако я настаиваю на неправомочности подобных вопросов, которые к тому же основаны на уликах, не фигурирующих в деле. Из того, что мистер Арчер записал что-то на листке бумаги, который затем передал свидетельнице, вовсе не следует, что ее показания базируются не на ее собственных воспоминаниях. Предположим, к примеру, что мистер Арчер просто написал на этом клочке: «Я узнал напавшего на меня грабителя. Это подсудимый». И, на мой взгляд, было бы неправильно объявлять все показания, данные этой свидетельницей, заведомо ложными лишь на том основании, что она прочитала записку, переданную ей другим свидетелем.
– Протест отклоняется, – решил Иган.
– Хоть перед тем, как давать показания, я и прочла эту записку, – сказала Марта Лавина, – у меня и в мыслях не было использовать ее в качестве подсказки. Мои показания основаны исключительно на моих собственных воспоминаниях.
– Ну, разумеется, теперь, когда обвинение подсказало вам выход из положения, вы очень бойко им воспользовались, – заметил Мейсон.
– Ваша честь, я протестую! – воскликнул Фритч. – Это не что иное, как открытая демонстрация неуважения к суду!
– Суд воздержится от комментариев, – сухо проговорил судья Иган. – Мистер Мейсон, продолжайте допрос.
– Но ведь в пятницу вы почему-то не помнили всего этого, не так ли? – спросил адвокат.
– Да.
– Вы вспомнили все эти подробности лишь сегодня утром?
– Да.
– Не потому ли, что вашу память освежила переданная мистером Арчером записка?
– Просто в пятницу я успела вспомнить далеко не все.
– И записка помогла вам в этом?
– Нет. Просто за выходные у меня было достаточно времени, чтобы спокойно все обдумать. В пятницу ваши вопросы слегка застали меня врасплох, у меня просто не было времени хорошенько подумать и припомнить кое-какие подробности. Только и всего.
– Не без помощи записки.
– Эта записка не имела для меня никакого значения, мистер Мейсон. Я прекрасно все помнила и без нее.
– Неужели все-все?
– Все-все.
– Значит, и чилийское вино вы тоже помнили?
– Естественно, и очень хорошо.
– Тогда какой марки оно было?
– Этого я не припоминаю.
– Вы пили кофе?
– Да.
– А мистер Арчер тоже заказывал кофе?
– Я… я не помню.
– Возможно, вы сможете вспомнить это к завтрашнему утру?
– Возможно.
– А каким образом мистер Арчер передал вам эту записку?
– Мистер Фритч попросил нас обоих прийти к нему в офис. Он опрашивал нас по очереди, пояснив, что не хочет, чтобы мы обсуждали друг с другом свои показания, но ему все же нужно прояснить кое-какие детали.
– И что было дальше?
– Мистер Арчер вошел в кабинет мистера Фритча первым. Он пробыл там около пятнадцати-двадцати минут, затем вышел, с улыбкой раскланялся со мной и отправился по своим делам.
– Он бросил записку вам на колени?
– Нет… не совсем так.
– Что же он сделал?
– Мистер Арчер ненадолго остановился передо мной, чтобы пожать мне руку, и вложил в мою ладонь сложенный листок.
– Вы его взяли?
– Да.
– И прочли то, что было на нем написано?
– Да.
– Перед тем как войти в кабинет мистера Фритча?
– Мистер Фритч стоял в дверях своего кабинета.
– И перед тем, как войти к нему, вы прочли записку?
– Нет, я прочла ее позже.