Вот три из множества ответов на вопросы, которые задавали участникам экспедиции:
— Что было самым трудным в пути?
— Уходить от людей. Они остаются в тепле, а мы уходим.
— Представление в пути о счастье?
— Очень простое: «Хорошо бы никуда не идти…»
Но они вставали и шли. Сквозь пургу, когда не видишь за несколько шагов собак, тянущих нарты. В пятидесятиградусный мороз с ветром, который знатоки Арктики приравнивают к девяностоградусному, а то и стоградусному при безветрии. Без спальных мешков, без палатки, без керосина, ночуя в снегу и часто отказываясь от глотка горячего чая.
Они шли — и дошли.
— Предмет вашей гордости?
— Сознание, что ты способен на нечто большое и важное.
Приятное путешествие профессора Вавилова
Он гений, и мы не сознаем этого только потому, что он наш современник.
Так говорил о Николае Ивановиче Вавилове академик Прянишников.
Вавилову не было тридцати лет, когда он выступил перед Русским ботаническим обществом с обоснованием нового взгляда на происхождение ржи. Доклад заинтересовал ботаников смелостью и оригинальностью.
Вскоре тридцатитрехлетний профессор Вавилов рассказал съезду селекционеров в Саратове об открытом им законе гомологических рядов. Делегаты бурно аплодировали ему, и один из присутствовавших воскликнул:
— Биологи приветствуют своего Менделеева!
Это было в 1920 году. Событие не затерялось в хронике тех трудных дней, вышло за пределы Поволжья. Телеграмма из Саратова в Москву, в Совнарком, сообщала об исключительном научном и практическом значении теории Вавилова, представляющей собой крупнейшее событие в мировой биологической науке.
Летом 1927 года труд профессора Вавилова «Центры происхождения культурных растений» прочитал Алексей Максимович Горький. «Как все это талантливо, как значительно!» — написал он после ознакомления с работами ученого.
Прошло еще некоторое время — и Николай Иванович Вавилов, теперь уже академик, становится во главе крупнейших научных организаций страны, в том числе получившего всемирную известность Всесоюзного института растениеводства.
Многолетний бессменный президент Географического общества Юлий Михайлович Шокальский, достигнув преклонного возраста, стал искать человека, который мог бы заменить его на важном посту. Выбор пал на Вавилова — и старейшина отечественных географов так отозвался о своем возможном преемнике:
— Академик, путешественник, где он только не успел побывать: и на Памире, и в Эфиопии, и в Центральной Азии, и в Японии, о Европе я уже не говорю. Вот теперь он в Америке. Заграница его тоже хорошо знает, а это тоже важно. А главное, самое главное, я ему верю. Это человек дела и долга.
И весной 1931 года академик Вавилов был избран президентом Географического общества. К этому времени, как справедливо сказал о нем видный английский ученый Эдуард Рассел, он стал не только крупнейшим ботаником, но и выдающимся путешественником современности. Окажись среди приветствовавших избрание Вавилова человек достаточно экспансивный, он, возможно, воскликнул бы:
— Географы приветствуют Пржевальского наших дней!
Широта научных интересов Николая Ивановича Вавилова была поистине поразительна. В ученом мире он был известен как крупный генетик, как селекционер-теоретик, как агроном, как ботаник-растениевод, как эколог.
Но в нашем очерке речь пойдет лишь о Вавилове-путешественнике.
Говорили, что легче назвать места, где академик еще не успел побывать, чем те, которые ему уже знакомы. Вавилов путешествовал на самолетах в ту пору, когда они считались самым ненадежным, самым рискованным видом транспорта, — и однажды машина, на которой он летел, из-за неисправности мотора едва не разбилась в Африке.
Но ученый никогда не пренебрегал также способами передвижения древними, как мир. Не сотни, а многие тысячи километров он прошел пешком. В седле чувствовал себя как опытный наездник, пересекал пустыни на верблюде, тащился по пыльным дорогам верхом на ишаке.
Маршруты академика и его сотрудников — это пять континентов планеты.
— Проникая в любую страну, хотелось сделать очень много, понять «земледельческую душу» этой страны, — говорил он.