Выбрать главу
Вокруг Дворцовой площади кружится Надежда наша, Вера и Любовь.
* * *
ПОСЛЕДНИЙ ОБЛИК ТВОЙ ЗАПЕЧАТЛЕЛ ХОЛОДНЫЙ МРАМОР. Я СМОТРЮ, БЛЕДНЕЯ, НА ОЧЕРТАНЬЯ ГУБ ТВОИХ. СЛОВА ДАВНО УЖЕ ВСЕ СКАЗАНЫ. ОДНАКО Я ПОВТОРЮ: ЗНАЙ, ЭТО ТЫ, БЕССМЕРТНЫЙ, В НАС ЭРУ ЧЕЛОВЕЧНОСТИ ОТКРЫЛ.
* * *
По Петербургу — грязные следы Осенней тьмы, размытой полнолуньем, Размолотой, как в мельнице. За Охтой — Поют, печалясь, о судьбе девичьей. Грохочет конка. Как слепая птица, Дождь мечется меж черных крон дерев. Под фонарями проплывают шубки Воздушных барышень. Серебряная сабля Честь отдает нижайше. Туалеты Прекрасных дам в покоях изумрудных Домов игорных — точно шлейфы фей. Сверкание призваний и признаний. Осколки судеб. Выкрики. Игра. И шепот надо всеми сатанинский: «Сумей и ты в историю вползти». По Петербургу — осень с зябким птичьим Дождем. Нева сверкает, отражая Цилиндр и чье-то бледное лицо. Как баржу на буксире, За собою Мы тащим груз судьбы… Свалилась крыса С причала. Вдруг откуда-то приполз Прогнивший запах апельсинов. В полночь Все улицы уже полным-полны Телами падших ангелов. Трепещут Еще крыла, еще душонка бродит В саду Эдемском. — Ангелочек! — Ой! — Отчаянье в трактирах хлещет водку. Спасенье щиплет траву в небесах И пьет нектар бессмертья, Забывая Юдоль скорбей, земной горчащий прах… Осенний Питер. Близится конец Столетья. Именитые персоны Полны решимости объять все блага Земли и неба. Эти господа Сожрут и совесть, и жестокий призрак Раскаянья. Восстань же против зла С народной ратью… Там, за Волгой, жизнь — Как ржанье скакунов огненногривых, Оседланных луною. Лишь однажды Дано тебе прозреть, но — навсегда. Проснулся мокрый колокол. Марксист Ульянов ест блины, светло смеется. Чай золотится. Мельница времен Домалывает век. А грузный Питер, Как якорь, тускло светит на борту Державного дредноута — России.
Прогнивший мир, Пробил твой смертный час!
* * *
Сначала вдоль Невы, а возле Охты — Свернуть домой. А Надя так близка И так нежна. Ей чудится во мраке Зловещий шепот. Брат казнен. Над братом Трава растет. Остался микроскоп. И порванная нить судьбы. Запомни: Отныне мы пойдем другим путем. Другой стезей. Вот только маму жалко: Ее еще такое в жизни ждет. Мы знаем их, крикливых либералов. Скулящих трусов, воющих вослед Немногим смельчакам. Мы знаем мямлей, Страшащихся навлечь сановный гнев. И старенький учитель не заходит Сразиться в шахматы. Его понять легко. Боится пересудов… Вы, Надежда, Не можете представить, Каково Тогда нам было с мамой. Кто захочет С семейкой арестанта чаевать? Вот и сидим одни у самовара. Бесцельность слов. Пустыня. Пустота. Нельзя впадать в унынье. Свищет плеть Над нашею судьбой, как будто свищет Юродивый. На всех устах — печать. Лишь блеянье баранье либералов. Когда ж мы поумнеем, черт возьми! — Да, кстати, вам не холодно, Надежда? — Нет, вроде ничего…
Над Петербургом Во всей красе луна. Помедли, время! От нежности кружится голова. И все короче шаг. Молчанье. Ветер. Тебе немногим больше двадцати. И в жилах — гул непрожитых столетий… Ночь. Подгулявший жалостно поет. Ах, Русь моя… Я от отца узнал Ее историю… Вы слышите, какое У Стеньки Разина отходчивое сердце…
* * *
НАД ХРИПЕНЬЕМ ВЗБЕСИВШИХСЯ ЗВЕЗДНЫХ ДРАКОНОВ, НАД ЯЗЫЧЕСКОЙ КРОВЬЮ ЗАБЫТЫХ БОГОВ, НАД ВЕКАМИ ПРОКЛЯТИЙ, СТРАДАНИЙ И СТОНОВ — ТЫ — ЦВЕТУЩЕЕ ДРЕВО ГРЯДУЩИХ ВЕКОВ. ГДЕ ЖЕСТОКО РАЗБИТЫХ МЕЧТАНИЙ КАМЕНЬЯ, ГДЕ ЗВЕРЕЕТ БЕЗВЕРЬЕ, ГДЕ ВЫХОДА НЕТ, ГДЕ ОТРАВА СОМНЕНЬЯ, ГДЕ УЖАС ЗАБВЕНЬЯ, — ТЫ — НА ТЬМУ ОБРЕЧЕННЫМ ЖИВИТЕЛЬНЫЙ СВЕТ.