– Класс! – восхитился Петров. – Ну-ка я попробую!
И он залепил Афродите в левый глаз.
– Ща я ей в нос вмажу! – разгорячился Васечкин.
– А я в лоб! – не уступал Петров.
Друзья побросали портфели и открыли по Афродите настоящий ураганный огонь.
Геракл, неподвижно стоящий напротив богини красоты в течение последних трехсот лет, неожиданно вздрогнул. Его мраморное сердце не смогло перенести подобного поведения по отношению к прекрасной даме.
Геракл ожил, с некоторым скрежетом нагнулся, слепил огромный, диаметром в полметра, снежный ком, размахнулся и запустил его в увлечённых своим занятием друзей.
После чего с чувством исполненного долга выпрямился и опять замер в прежней позе ещё на последующие триста лет.
– Это кто здесь хулиганит? – возмущённо спросил Васечкин, выбираясь из сугроба, в который его опрокинул меткий бросок греческого героя.
– А?! – грозно спросил вылезший вслед за ним Петров, выплёвывая изо рта снег.
Но вокруг никого не было.
Только неподвижный Геракл безмолвно взирал на обоих друзей. И казалось, лёгкая усмешка прячется в уголке его твёрдо очерченных мраморных губ.
Пролетая над родной школой
В 3-м «Б» шёл урок литературы.
– «Кабы я была царица, – читала пушкинские строки Алла Иванна, – говорит её сестрица, то на весь бы мир одна наткала бы полотна».
Люда Яблочкина посмотрела на свою давнишнюю соперницу Машу Старцеву. Её очень интересовало, что бы сделала Маша, будучи царицей. Та, однако, никак не прореагировала на яблочкинский взгляд. Раскрыв рот, она внимала великой поэзии.
– «Кабы я была царица, – продолжала Алла Иванна, – третья молвила сестрица, я б для батюшки царя родила богатыря».
На этот раз Маша Старцева почему-то очень гордо окинула взглядом Люду Яблочкину. Было впечатление, что именно этого она и ожидала от третьей сестрицы.
– «Только вымолвить успела, дверь тихонько заскрипела…»
Не успела Алла Иванна произнести эти строки, как дверь действительно заскрипела, и в класс бочком просунулся Васечкин.
– «…и в светлицу входит царь», – иронически закончила Алла Иванна.
Класс засмеялся.
– Ах, Васечкин, Васечкин! – вздохнула учительница. – Ты опять опоздал!
– Я не виноват, – деловито объяснил Васечкин. – Меня бабушка не разбудила.
Класс покатился со смеху.
– Проходи, садись быстрее, Васечкин! – сказала Алла Иванна с некоторым раздражением.
Васечкин поплёлся на место. Как Люда Яблочкина, так и Маша Старцева проводили его скептическими взглядами. Впрочем, Васечкин не обратил на это ни малейшего внимания.
– Здорово, Петров! – сказал он, садясь за парту рядом с другом.
– Здорово! – сказал Петров.
– Ах, Васечкин, Васечкин! – снова вздохнула Алла Иванна. – Что из тебя получится? Я всё время думаю… что из тебя выйдет? Кем ты вырастешь?
Васечкин бойко вскочил с места.
– Я, Алла Ванна, когда вырасту, космонавтом стану! – громко отрапортовал он.
Класс грохнул от смеха.
Васечкин огляделся. Смеялись все: и Маша Старцева, и Люда Яблочкина, и Вова Сидоров, и Горошко, и даже его друг Петров.
Васечкину стало обидно.
Он представил себе, как в костюме летчика-космонавта он, задыхаясь, торопится, бежит к ракете по космодрому. Однако ракета неожиданно взлетает, оставив на земле Васечкина и небольшую толпу провожающих.
– Товарищ председатель государственной комиссии, – обращается Васечкин к самому главному генералу. – Я не виноват. Меня бабушка не разбудила.
Генерал поворачивает голову и строго смотрит на Васечкина. Генерал почему-то очень похож на учительницу литературы Аллу Иванну.
– Мы не могли вас ждать, Васечкин, – говорит генерал Алла Иванна. – Вместо вас полетел товарищ Петров.
А Петров, сидя в это время в улетающей ракете, гордо ухмыляется. Он щёлкает каким-то рычажком на пульте управления и объявляет в микрофон:
– Пролетая над родной школой, передаю горячий привет своему соседу по парте!
Голос Петрова, усиленный мощными динамиками, разносится по всему космодрому.
– Привет, Васечкин! Пиши! – провозглашает он.
Васечкин, задрав голову, тщетно смотрит ввысь, пытаясь разглядеть удаляющуюся ракету. Но только ехидный петровский смех доносится из заоблачных высот.
– О чём ты только думаешь, Васечкин? – раздался голос Аллы Иванны где-то совсем рядом.
Васечкин вздрогнул и перевёл взгляд с улыбающегося Петрова на расстроенную учительницу.