Профессор оглядел публику, видимо ища оваций и одобрения.
Андрей Андреевич, тем временем, в пальто, шляпе и темных очках, прибывая в некотором затемнении у дальней от трибуны стены, чутко наблюдал за происходящим в свете ее. Накануне вечером, он осторожно вышел, вслед за сыном из дома и, стараясь не выдать себя, шпионски преследовал пару кварталов, таясь в тени домов и боязливо избегая желтых луж света, изливающихся на асфальт из уличных фонарей. Полутемные редкие ночные витрины, убогое освещение благоприятствовали таинственному преследователю и он, прижимаясь к стенам, благополучно добрался незамеченным до места, откуда мог трепетно наблюдать, как сын его, Андрюша смешался с группой молодых людей. После приветствий и короткого перекура двое из них, отделившись, направились далее по улице и быстро растворились во мраке, Андрюша же, с парой других погрузился в загадочный подземный мир. Андрей Андреевич, переждав, осторожно пробрался к месту исчезновения, где обнаружил, на стене вывеску "Бар "Вверх тормашками или с ног на голову"" и лестницу ведущую вниз. Спустился, упершись в металлическую дверью и, немного поразмыслив, не уверено толкнул нее. Дверь охотно поддалась. Опыт работы в органах позволил непринужденно бросить охране пару уверенных фраз; улыбнувшись не зря прожитой жизни, полковник государственной службы, в отставке, беспрепятственно просочился внутрь. Охранник - бодрый мужчина в годах, по всему, совмещал должность с гардеробщиком, и, хитро взглянув из-под нависших бровей, небрежно попросил у Андрея Андреевича пальто. Получив сухой отказ и ничуть не расстроившись, распахнул двери в залу, в таинственный мир, где, в предвкушениях нового гостя, должно было происходить нечто невероятное и потрясающее. Мир обдал его музыкой, гамом человеческих голосов и сигаретным дымом - довольно предсказуемое сочетание, но Андрей Андреевич, все еще не планировал расслабляться. Он аккуратно ступил через порог и, стараясь остаться не замеченным, прислонившись, в тени, к одной из колонн, внимательно осмотрелся. Здание, он знал, находилось на территории одного из муниципальных предприятий, приказавшего долго жить и, судя по всему, помещение, когда-то являлось не чем иным как производственным цехом: опытный гость прикинул в уме высоту потолков и масштабы. Ныне, вычищенное от бесполезного хлама: от грубых машин, станков и прочих агрегатов; выкрашенное в теплые, местами нежные тона, представляло из себя, на европейский манер, клуб - бар, со сценой, примыкающей к противоположной от входа стене. Вокруг сцены располагалась группа столов, а по левую руку от вошедшего, протянулась барная стойка. И, естественно, удобству скрытных посетителей и, непосредственно, Андрею Андреевича, благоприятствовало интимно затемненное пространство вдоль остального периметра - места темных и мягких диванов. Предположительно там то, на одном из них, упорно всматриваясь в чарующий мрак, отец смутно приметил, уютно, в компании молодых людей, расположившегося сына.
Пока Андрей Андреевич осматривался, музыка смолкла, и на сцене появился, в модном блестящем костюме, слащавый тип с длинными волосами собранными узлом сзади блестящего лаком черепа и объявил выход какого-то безвестного музыканта, не замедлившего следом, без капли стеснения, преподнести публике не слишком складные стихи авторской песни. Впрочем, смысл ее, вместе с заурядным мотивом, проскользнул мимо ушей Андрея Андреевича, пока он, с чувствами, располагающими к приятному, в замкнутой духоте, в парах алкоголя и табака, холодку в области спины и затылка, пучил, вплоть до загадочного и неуловимого шестого, все доступные органы чувств, в диванный полумрак.
Раскатистый, громкий смех, прокатившись по залу, заставил отца семейство отвлечься от тягостного созерцания, с последующими дорисовками мучительных образов, таинственного диванного мира. Выйдя из стопора и оглядевшись, он приметил на сцене, занявшую место бесследно исчезнувшего музыканта, группу молодых людей и изображающих, под громогласный гогот публики, судя по всему, юмористические эпизоды. Сценки, впрочем, даже в располагающей обстановке, привиделись бы старомодному чувству юмора престарелого гостя невероятно дурацкими, но, весь зал, ежеминутно, заливался хохотом и, Андрей Андреевич, несмотря на колоссальное внутреннее напряжение, натянуто, в такт, улыбался во мраке удручающей кривой улыбкой. Впрочем, вскоре, заметив в себе этакую двуликость, он натянул на лицо маску призрения и отважно, супротив подавляющему большинству, оставался в ней до самого конца сеанса. По окончанию номера юмористы, под гром оваций (Андрей Андреевич лишь презрительно хмыкнул), удалились и ведущий объявил, что, после короткой музыкальной паузы, выступит приглашенный профессор П-ого университета, с научными разъяснениями некогда прошедшего инцидента...
- Я, в свою очередь, хотел бы заявить от лица, - Леонид, бесстрашно сверкнул, из лисьего воротника глазами, многоликой публике, - от лица гомосексуалистов! - Звонко, как будто превозмогая смущение, словно сквозь тяжкие годы вынужденного молчания, выкрикнул он последнее слово и, видимо, перенапрягши голосовые связки, закашлялся.
- Мы, - продолжил он, вновь обретя мягкий свой голосок, - мы, совместно с соратниками, подготовили краткую речь, в свою очередь, о посылах незаслуженной ненависти, непрерывно идущих в наш адрес!
Далее Леонид продолжил по тексту, опустив взор победителя в развернутую тетрадь: "Мы не обращаемся к агрессорам, ибо им, как вы вчера, на собственных шкурах могли убедиться, по большому счету, не имеет значения на кого накладывать руки, желательно то были бы люди, не отличающиеся превосходной физической силой. В общем, граждане интеллигенты, под удар хулиганов попадают все, независимо от половой и прочих ориентаций. Мы же обращаемся к людям здравомыслящим, так или иначе, исподлобья, по тем или иным причинам, косящим взоры в нашу сторону. Мы такие же, как и все представители человечества - всего лишь люди с незначительными отклонениями от общепринятого стереотипа, впрочем, отклонениями вполне безобидными. Не бойтесь нас, ведь мы всецело раскрепощаемся лишь в узких кругах посвященных... Имеют ли такие, интересные, на наш взгляд, и вполне невинные для общества отклонения от устоявшейся социальной нормы, право на жизнь? Это решать определенно не группе предвзятых старомодных маразматиков, уверенных лишь в собственной правоте и до пены у рта отстаивающих только личностные позиции, не желая войти в чье бы то ни было положение! Тем более в наше! Стоит ли с этим бороться? Хм, бороться, мы уверены, необходимо, бесспорно необходимо.... Со скотами, принуждающими людей к омерзительным воплощениям собственных удовольствий. Бороться необходимо, прежде всего, с насилием, но бороться с природой, наградившей мужчину частицей прелестного, очаровательного мировосприятия женщины не в состоянии ни один, таящий в сердце интимные чаяния чиновник, по-дамски толстой попой, занимающий кресло депутата!"