Иногда, чтобы в классе не забывали о дисциплине, вдруг начинала воспитывать: учила отвечать хором и гулять строем. К счастью, длились эти учения не больше двух недель. Вообще, Тамара Андреевна любила казаться строгой и важной; одевалась в темное; волосы и брови красила в черный, прическа, похожая на военную башню, дополняла ощущение могущества, и даже тайной угрозы. Зато третьеклашки знали, — рядом с ней ничего не страшно, и сама она никого не боится. И за это еще больше любили свою учительницу.
Единственное, чего боялась Тамара Андреевна, тщательно скрывая свой страх от детей, — выйти за рамки общепринятых представлений.
Есть устоявшиеся понятия: «хорошо» и «плохо», «можно» и «нельзя», но бывают минуты, когда их оказывается недостаточно, и нужно какое-то внутреннее чутье, живое чувство. Такие моменты пугали Тамару Андреевну больше всего. Так, не по злобе, не по глупости, а единственно из боязни нарушить границы понятного, она избегала всевозможных отклонений от сложившихся устоев. Но ее мягкое доброе сердце не всегда считалось с этим страхом. Тамара Андреевна считала это душевной слабостью, частенько сердилась на себя, и, как могла, боролась со своим характером, но то и дело оказывалась поверженной…
Праздничная речь классной руководительницы была длинной и пышной. Но Юлька ничего не слышала. Она думала только о том, как подарит Димке тополя, как он удивится и обрадуется. Ведь он поймет, как долго и терпеливо пришлось лелеять этот букет. Ну, и книжка — тоже хорошо, потому что интересно.
Наконец, прозвучал призыв обменяться подарками. Когда очередь дошла до их парты, Юлька кое-как сунула Димке книгу и полезла в ящик парты. Долго и громко шуршала бумага… Бешено колотилось сердце… И вот он — роскошный букет! Горьковатый запах тополя, дух солнца и наступающей весны заполонили весь класс. В Димкиных зеленых глазах заплясали золотистые искорки, по щекам разлился румянец радости. Класс притих.
Тамара Андреевна встревожилась: не принято, не понятно, прекратить надо…
— Теперь, — скомандовала она, становясь строгой и сердитой, — девочки расскажут о своих подарках всему классу. Я вызываю по фамилии, а вы отвечаете, что подарили!
Юлькина очередь. Она встала, предчувствуя недоброе, взяла книгу:
— Книга о животных…
— Так… — кивнула Тамара Андреевна.
Промолчать о тополях было невозможно. Не то, что класс, — вся школа пропиталась сладковато-пряным запахом. Доброе лицо Тамары Андреевны посуровело: лоб прорезали тонкие и глубокие морщины, брови сдвинулись к переносице, взгляд стал холодным. В полной тишине, боясь и стыдясь, Юлька выдавила: — И букет…
— Выйди к доске, — голос учительницы звучал уничтожающе. — Что это за веник?
Юля закусила губу, чтоб не зареветь, и как будто онемела. Тамара Андреевна тоже молчала. Третьеклашки поняли: сейчас будут воспитывать, — поняли, и, на всякий случай, съежились. Грозный голос классной руководительницы, обращаясь к целому классу, спросил:
— Где у нас мусор?
— В корзине, — ответил, робея, детский хор.
— Где у нас виноватый?
— В углу.
— Юля, слышала, что говорит класс? Мусор должен лежать в корзине! — Тамара Андреевна посмотрела на часы, чтоб прикинуть срок наказания для Юльки, но оказалось, — пора спускаться в актовый зал, тут уж не до карающих расчетов. — Выброси свои палки. От угла, на этот раз, освобождаю, — скоро концерт, будешь петь со всеми. Но старайся как следует, — тогда я прощу тебе эту историю.
Юлька не могла просто «выкинуть» свою драгоценность. Она аккуратно положила ее в пустую мусорную корзину, как в хрустальную вазу. Там, свободно раскинувшись, вызволенный из неволи, и оказавшийся в центре внимания, тополиный букет смотрелся еще пышнее, роскошнее и величественнее.
— Теперь все вниз, — скомандовала Тамара Андреевна.
Третьеклашки, молча, вышли из класса, выстроились и привычными рядами зашагали в актовый зал. Класс опустел. «Хорошо бы выбросить этот хлам куда подальше», — подумала Тамара Андреевна, взглянув на букет, — подумала, но не смогла. И, рассердившись на свое мягкодушие, бросилась догонять неровный строй, даже не заперев дверь в классную комнату, что случалось с ней очень редко.
***
Зал был полон народу: учителя, ученики, родители, приглашенные гости сначала долго рассаживались, потом слушали поздравления, потом выступала директор, потом кто-то из родителей… Потом свет погас и начался концерт. Третий «Б» выступал хорошо, пел стройно, и даже с воодушевлением, и только Юлька не могла выдавить ни звука. Стыд сковал все ее существо. Так она и стояла, безмолвно раскрывая рот и покачиваясь в такт музыке, а после первых же хлопков в зале, — трусливо удрала со сцены, чтобы, оставаясь незаметной, дождаться окончания концерта…