— Так, — сказал он. — Это манто ты стащила.
— Он порвал мое платье, новое вечернее платье. Мне нужно было что-то надеть в дневное время. У меня было только вечернее пальто, я не могла выйти в нем на улицу.
— Пожалуй, я выпью.
— Отлично.
— Кто этот человек?
— Ты его не знаешь.
— Откуда ты знаешь, что не знаю? Черт возьми, почему не сказать, кто он, и сберечь время? Вечно ты так. Я спрашиваю тебя о чем-то, ты отвечаешь, что я этого не знаю, или ходишь вокруг да около, или говоришь обиняками целый час, злишь меня — а потом наконец говоришь толком. Скажи сразу, обойдемся без всего этого.
— Ладно, скажу.
— Ну так говори же!
— Его зовут Уэстон Лиггетт.
— Лиггетт? Лиггетт. Уэстон Лиггетт. Так я его знаю.
— Не знаешь. Откуда тебе его знать?
— Я с ним незнаком, но знаю, кто он такой. Яхтсмен, был в Йеле известным гребцом. Очень компанейский. Да, и женатый. Я встречал в газете имя его жены. Что скажешь? Где вы были?
— В его квартире.
— В его квартире? Что, его жена любит девочек? — Теперь Эдди уже окончательно проснулся. — Она дала тебе это манто? Опять займешься этим?
— По-моему, ты отвратителен.
— По-твоему, я отвратителен. Вот оно что. Опять все начинается. Ты думала, у меня здесь кто-то есть, потому и пришла. Знаешь, где тебе место? В сумасшедшем доме. Туда помещают людей, не сделавших и десятой доли того, что ты. Вот, забирай свои паршивые деньги, свое треклятое виски и проваливай.
Глория не шевельнулась. Она сидела с таким видом, будто устала ждать поезда, и, казалось, не слышала Эдди. Но этот контраст ее настроения с живостью минуту назад не оставлял никаких сомнений в том, что она его слышала и что его слова вызвали эту перемену в ее настроении.
— Извини, — сказал он. — Глория, я очень виноват. Лучше бы мне перерезать себе горло, чем сказать такое. Ты веришь мне, правда? Веришь, что я сказал это только потому…
— Потому что так считал, — перебила она. — Нет. Миссис Лиггетт не лесбиянка, если тебе это интересно. Я отправилась в их квартиру с ее мужем и спала с ним. Она в отъезде. Я стащила манто потому, что он порвал мою одежду. Можно сказать, изнасиловал меня. Тебе это кажется забавным, но это правда. Видишь ли, есть люди, которые не знают обо мне столько, сколько ты. Я ухожу.
Он поднялся и встал перед дверью.
— Пожалуйста, — сказала она, — давай не устраивать борьбы.
— Сядь, Глория. Пожалуйста, сядь.
— Это бессмысленно, Эдди, я приняла решение. Ты не можешь быть моим другом, если бросаешь мне в лицо то, что я говорила тебе по секрету. Я говорила тебе больше, чем кому бы то ни было, даже своему психиатру. Но у него по крайней мере есть профессиональная этика. По крайней мере он не выходит из себя и не бросает все это мне в лицо. Я доверяла тебе, как другу, а…
— Ты можешь мне доверять. Не уходи. К тому же ты не сможешь выйти в эту дверь. Послушай, дорогая, сядь. — Эдди взял ее за руку, и она позволила подвести себя к стулу. — Сейчас позвоню одной знакомой девушке, я вчера провел с ней вечер, и попрошу принести сюда кой-какую дневную одежду. Она примерно твоего сложения.
— Кто эта девушка?
— Ты не можешь… ее зовут Норма Дэй. Студентка Нью-Йоркского университета. Очень симпатичная. Я позвоню, и она тут же придет. У меня все равно с ней свидание. Ладно?
— Угу. — Глория повеселела. — Пожалуй, я приму ванну. Можно?
— Конечно.
— Отлично, — сказала она. — Поспи.
Уэстон Лиггетт поднялся на платформу, вдоль которой выстроились автомобили, и, подойдя к началу, услышал шесть или семь гудков. Подъезжал фордовский микроавтобус. Вела его девочка, еще две девочки примерно ее возраста сидели на переднем сиденье. Лиггетт снял шляпу и помахал ею.
— Привет, красавицы, — сказал он и подошел к правой передней дверце. Сидевшая за рулем девочка обратилась к нему:
— Папа, это Джули Рэнд; это мой отец.
— Здравствуй, — сказал Лиггетт новой девочке, а потом обратился к сидевшей посередине: — Привет, Фрэнсис.
— Привет, мистер Лиггетт, — ответила та.
— Где Бар? — спросил он.
— Повезла маму в клуб. Мы все едем туда на обед. Садись, мы опаздываем.
— Нет, не опаздываем. Мама знает, что я должен приехать этим поездом.
— Все равно опаздываем, — сказала сидевшая за рулем Рут Лиггетт. — Мы всегда опаздываем. Как опоздал умереть покойный Джимми Уокер.
— О-хо-хо, — рассмеялась мисс Рэнд.
— Папа, эта дверца закрыта? — спросила Рут.
— Как будто бы. Да, — ответил Лиггетт.