К концу своего монолога герцог уже вскарабкался на сцену и теперь, ослепительно улыбаясь, взирал на публику.
– Надеюсь, что мы наконец во всем разобрались, – проговорил он. – Ха. Ха.
Последовала звенящая пауза. Томджон открыл было рот, чтобы изречь что-нибудь подходящее ситуации, но понял, что сказать ничего не может.
Зато его губами завладела другая личность, которая, проникнув в него, во всеуслышание объявила:
– Заколоть меня моим же кинжалом?! О, негодяй! Я-то знаю, что ты – убийца! Я видел, как ты стоял наверху, слюнявя свой большой палец! С каким бы удовольствием я распорол тебе брюхо, если бы не мысль о том, что потом еще вечность придется выслушивать твои причитания. Это говорю тебе я, Веренс, покойный король Ланкра!…
– Кто-кто говорит? – переспросила герцогиня, приближаясь к сцене с полудюжиной стражников. – Это клевета на первых лиц королевства плюс подстрекательство к бунту. Бред сошедшего с ума актера.
– Черт возьми! – заорал Томджон. – Я – убиенный вами король Ланкра.
– В таком случае ты предполагаемая жертва преступления, – спокойно возразила герцогиня, – и не можешь ратовать за смертную казнь виновного. Это против всех правил.
Тело Томджона, крутанувшись, развернулось к Смерти.
– Ты был там! И все видел!
– ВРЯД ЛИ МЕНЯ СОЧТУТ ДОСТОЙНЫМ ДОВЕРИЯ СВИДЕТЕЛЕМ.
– Таким образом, доказательства отсутствуют, а за отсутствием доказательств дело прекращается, – заключила герцогиня, подавая солдатам знак. – Все, хватит с меня твоих экспериментов, – обратилась она к мужу. – Теперь будем делать по-моему.
Взойдя на сцену, она поискала глазами ведьм.
– Арестовать их, – приказала она.
– Нет, – промолвил Шут, выступая из-за кулис.
– Что ты сказал?!
– Я все видел, – ответил Шут, – той ночью я находился в Большой зале замка. Это ты убил короля, мой повелитель.
– Я не убивал! – вскричал герцог. – Ты лжешь, не было тебя там! Лично я тебя там не видел! В конце концов, я приказываю, чтобы тебя там не было!
– Раньше ты не был таким смелым, Шут! – заметила герцогиня Флем.
– Точно так, госпожа. Но сейчас приходится.
Герцог нерешительно попытался пронзить его взором.
– Ты поклялся быть мне верным до последнего вздоха, – процедил он.
– Поклялся, мой господин. Сознаю свою вину…
– Так вот он, твой последний вздох!
Герцог вырвал кинжал из вялой руки Притчуда, бросился вперед и по самую рукоять вонзил клинок в сердце Шута. Маграт испустила страшный вопль.
Шут покачнулся вперед, потом отшатнулся назад.
– Благодарение небесам, все кончено, – промолвил он.
Маграт, растолкав в стороны актеров, подбежала к нему и прижала Шута к тому, что в принципе, из милосердия, можно было бы назвать грудью. Шута же осенило, что за всю жизнь ему так и не удалось увидеть женской груди – если не считать грудной возраст. И он проклял этот жестокий мир, который подарил ему сии переживания только накануне смертного часа.
Он с нежностью отодвинул одну из рук Маграт, сорвал с головы ненавистный рогатый колпак и зашвырнул его как можно дальше. Все, понял он, с шутовством наконец-то покончено, никаких больше клятв, никаких обещаний. Смерть – особенно скрашенная видом вожделенной женской груди – оказалась не такой уж жестокой штукой.
– Это не я, – заявил герцог.
«Самое интересное, что ничуточки не больно, – мелькнуло в голове у Шута. – Забавно…» С другой стороны, мертвые боли не имут. Поскольку боль тоже не любит растрачиваться просто так.
– Вы все прекрасно видели, что я его даже пальцем не тронул, – сказал герцог.
Смерть взирал на Шута с тупым недоумением. Пошарив в тайниках балахона, он извлек на свет украшенные бубенчиками песочные часы и осторожно встряхнул их. По сцене прокатилось негромкое звяканье.
– И ничего подобного я не приказывал, – спокойно проговорил Герцог.
Голос звучал как будто издалека, то есть оттуда, где находился сейчас его разум. Действующие лица и исполнители затаив дыхание уставились на Флема. Питать ненависть к такому человеку было просто-напросто невозможно. Можно было лишь хотеть оказаться подальше от него. Даже Шуту хотелось того же, хотя на самом деле он был уже мертв.
Смерть постучал костлявым пальцем по часам и поднес их к глазницам, не понимая, что с ними такое.
– Вы все лжете! – кротко заявил герцог. – А врать плохо.
С блаженным и благодушным выражением пырнув кинжалом нескольких стоящих рядом актеров, герцог высоко вскинул руку:
– Все видят? Глядите. Ни капли крови… Это не я!
Тут он заметил герцогиню, которая возвышалась над ним подобно багровому цунами над крохотной рыбацкой деревушкой.
– Это все она, – промолвил он. – Это она его убила. – И, на общих основаниях, ткнул герцогиню пару раз кинжалом. После чего заколол и себя. Кинжал выпал из его руки.
Немного поразмыслив, голосом, вещавшим из миров, уже не столь удаленных от границы вменяемости, он произнес:
– Ничего у вас со мной не выйдет. – Флем повернулся к Смерти: – А комета будет? Я слышал, что, когда умирает особа королевских кровей, обязательно появляется комета. Я пойду посмотрю на нее, ладно? – И он медленно побрел за кулисы.
На сцену обрушился шквал оваций. Первой опомнилась нянюшка Ягг:
– Вы должны признать, что он не лишен королевского достоинства. Когда доходит до дела, эксцентричность королей не знает себе равных.
Смерть поднял часы и посмотрел их на свет, на его черепе по-прежнему отражалось недоумение.
А матушка Ветровоск, подхватив со сцены кинжал, потрогала лезвие. Щелкнув, клинок не сопротивляясь скользнул в рукоять.
Матушка вручила кинжал для осмотра подруге.
– Вот он, твой волшебный меч, – фыркнула она.
Маграт бросила взгляд сначала на орудие убийства, потом на убиенного:
– Так ты умер или как?
– По идее умер, – с некоторой хрипотцой в голосе ответил Шут. – Думаю даже, что нахожусь сейчас в раю.
– Слушай, перестань, я говорю серьезно.
– Если серьезно, то не знаю. Но в груди как-то тесно.
– Значит, ты жив.
– Все живы, все, – успокоила матушка. – Это же не настоящий кинжал. Наверное, актерам боятся доверять холодное оружие.
– Они ведь даже котел толком почистить не могут, – вставила нянюшка.
– Решать, кто здесь жив, а кто нет, буду я, – заявила герцогиня. – Как персона, облеченная правом казнить и миловать. Супруг мой, как вы все видели, окончательно рехнулся. – Она повернулась к стражникам: – А значит, я повелеваю…
– Быстрее! – прошипел король Веренс в ухо матушке. – Быстрее же!
Матушка Ветровоск расправила плечи и втянула в себя воздух.
– Умолкни, женщина! – рявкнула она. – Ибо перед тобой стоит истинный король Ланкрский! – И рука ее опустилась на плечо Томджона.
– Это он-то?!
– Это я-то?!
– Глупости, – фыркнула герцогиня. – Этот фигляр, актеришка…
– Она права, сударыня, – едва не заикаясь, пробормотал Томджон. – Мой отец владеет театром, а не королевством.
– Это настоящий король, – повторила матушка. – И мы можем это доказать.
– Не так быстро, – процедила герцогиня. – Мы этого не потерпим. Я знать не желаю никаких наследных принцев, вернувшихся за моим королевством. Стража, взять его!
Матушка вскинула руку. Солдаты остановились и принялись нерешительно перетаптываться с ноги на ногу.
– Она же ведьма, – робко промолвил один из них.
– Ты не ошибся, – кивнула герцогиня.
Стражники затравленно поежились.
– Мы сами видели, как они людей превращают в тритонов.
– А еще они хвастались, что могут устроить кораблекрушение …