— Лекаря Яна Гови позвать! — встревожился Петр. — Эх, господа мореходы! Как девицы красные! За процветание флота можно без боязни и лягушку проглотить, закусив саламандрой. А черепаха — пища известная, корабельная. Тортуга! Привыкайте, господа к деликатесам.
Три крепости
— Тортуга, господа! Тортуга! — веселился командор Петр. — К Азову подходим!
Было раннее лазоревое утро, когда впереди по правую руку показалась крепость Азов. Блеснул огонь над нею, и прикатился пушечный грохот. А над крепостной стеною всплыли пороховые облачка.
— Сердце тает, как слышу залпы русских орудий! — возбужденно говорил государь, стоя на носу фрегата «Апостол Петр». — Право, небесная музыка! Думаю, подобную играют ангелы в раю для царей и полководцев.
В прошлый раз, хорошо помню, музыка под Азовом была иная — турецкие пушки прицельно били по нашим полкам. А теперь врата крепости распахнуты. Милости просим, гости московские!
Не узнать крепость. Новые бастионы, укрепления. Мудрено их штурмовать. Верная опора на границе русского государства.
Все осмотрел с пристрастием Петр Алексеич. Где надо, ногой постучал. Где-то пальцем ковырнул. А в одном месте сдул со стены степную пыль и погладил нежно камень тесаный, солнцем прогретый. Порадовала государя русская крепость.
Вскоре на легкой бригантине вышел Петр в Азовское море. Спешил взглянуть на гавань под Таганрогом…
На море, замечал я, у государя нашего всегда душа пела. На берегу — горяч, грозен. Если что не так, голову снесет. В лучшем случае зуботычин и оплеух раздарит. А на морских волнах приветлив да ласков. Бывало, веселится как дитя. Если позволительно сказать такое о великом государе, то Петр Алексеич был существом земноводным. А того точнее — водоземным! Или попросту водоемным. Эдакий морской владыка Нептун.
Вернулся он из Таганрога бодрее прежнего. Строительство идет полным ходом. Крепостные стены еще не завершены, но берег уже щетинится орудийными батареями. Насыпаны в море две длинные косы — защищают корабельное пристанище от волн и ветра. Тишина да покой в гавани. Славный морской дом. Вернее — крепость!
Все поздравляли Петра, и он даже по суше ходил с миром на челе. Отныне на рубежах России есть два верных оплота, две крепости. А еще одна, третья — фрегат «Крепость», — отправится с послом Украинцевым прямо к султану в гости. Теперь уж можно по-свойски с ним беседовать. И сила для того есть, и ума вроде достаточно.
Хотя посчитал Петр Алексеич, что послу Украинцеву следует еще ума добавить.
— Первое запомни крепко, Емельян Игнатьич, — быть вечному миру! Второе — если султан на вечный мир не пойдет, предложить перемирие на двадцать пять лет. Третье — если султан заупрямится сверх меры, не захочет мира без возвращения Азова, предложи по окончании нынешнего перемирия вновь собраться на переговоры. Лучше дело отложить, чем сразу загубить.
— Все выполню, господин командор, — отвечал Украинцев. — В точности!
— И еще запомни раз и навсегда — о возвращении Азова речи быть не может! Сердцем будь тверд, Емельян Игнатьич. Кто такой посол? Неприступная крепость на чужой земле! Гляди, чтобы хитростью не взяли.
Сражение с кошками
Не терпелось Петру вывести весь свой флот в Азовское море. Да вот беда — лежат на пути кошки! Выставили из воды песчаные спины, греются на солнышке. Только что не мурлычут.
— Хоть из пушек по ним бей! — досадовал государь. — Верно служат туркам. Ох, не люблю я кошек — ни домашних, ни диких, ни песчаных.
В этом месте надобно остановиться, дабы молвить истину. Сам батюшка Петр Алексеич сильно был лицом похож на кота. Известные его портреты не передают или умышленно избегают этого сходства, поскольку живописным мастерам была, очевидно, ведома нелюбовь царя к ласкательному и скрытному животному. Но вот и сейчас — окину мысленным взором государя — ничего не скажешь, вылитый кот-батюшка! Не в умаление его памяти, а только ради достоверности сие писано. Хотя забудем, читатель, и — далее…
Стоя на палубе, Петр взывал:
— Святой Никола! Покровитель мореходов! Выручай! Окажи скорую помощь!
И так был мощен этот призыв, что Никола не замешкался, услыхал русского царя.
Затрепетала, как змеиный язык, на длинном шесте ветреница. Проснулся полудник — южный ветер. И вздохнуло море, поднялась вода в устье Дона. Подзатопила кошек — скрылись в пучине их песчаные спины. И отворились перед русским флотом первые морские врата!
Господин командор Петр Алексеич поклонился на четыре стороны: