— Попался! — радостно прозвучал знакомый голосок, который серьёзно изменился благодаря добавлению всего лишь нескольких кубиков хищности и самоуверенности. Ведь так и думал, что следовало удостовериться, что он мертв! Чезаре был зол, наполовину на противника, наполовину на себя самого. И к чему было торопиться к этим двоим?
— Что, меч вошел в голову, но не задел мозг? — поинтересовался он, делая шаг в сторону и бросок через себя. Однако, на сей раз его противник неожиданно проявил куда больше ловкости. Не разжав рук, Робин упёрся ногами в дверную коробку, воспрепятствовав броску.
— Ты думаешь, ты всё ещё треплешься с девчонкой, — фыркнул Робин, — Хе — хе.
Чезаре был жив, пожалуй, только по той причине, что чёрту требовалось время, чтобы, извиваясь ужом, добраться до части помещения под дверным проёмом, и увидеть Чезаре. Вот только, этого времени больше и не осталось. Не дожидаясь, пока оно кончится совсем, священник извернул запястье и выстрелил в дверную коробку рядом с ногами Робина. Он не ставил себе целью ранить его: если 'супергерой' так глупо подставился, значит, ботинки тоже часть сигмафина; однако расчет делался на то, чтобы нарушить устойчивость опоры и все же перебросить противника через себя. Увы, Чезаре снова недооценил его: хотя коробка, как и планировалось, раскрошилась, 'супергерой' ухватился ногами за своего противника. Лишь в последний момент кардинал успел подставить пистолет под удар лезвий, сверкнувших на белой перчатке. А вот удержать равновесие уже не удалось. Мгновение — и кардинал обнаружил, что лежит лицом вниз, а Робин сидит у него на спине, намертво блокируя правую руку.
— Не рыпайся, — фыркнул мертвец, явно получающий удовольствие от происходящего.
Это был очень сильный противник. Может, не будь у него сигмафинов, Чезаре и посостязался бы с ним, но сейчас он просто лихорадочно искал выход. Единственным найденным уязвимым местом были глаза, но до них сейчас не добраться: противник хорошо знал свои слабые места, это вам не безмозглый чёрт… Стоп!
Чезаре припомнил свою первую встречу с нечистью и 'божественное' сияние, с помощью которого он вселил веру в пострадавших. Впоследствии от этой иллюминации он отказался: не до того было, чтобы пользоваться дешевыми спецэффектами. Однако сейчас они вполне могли бы прийтись к месту…
Сосредоточившись, Чезаре создал самый мощный свет, какой только мог. Разумеется, никакого жара или еще чего‑нибудь там не было — просто слепящий и бьющий по глазам свет. Вся поверхность тела священника превратилась в гигантский прожектор, светящий в лицо противнику.
— Ах ты, паскуда! — выругался женским голосом Робин, нанося Чезаре довольно ощутимый удар в затылок.
Мужчина буквально чувствовал, как его противник вслепую нащупывает свободную левую руку священнослужителя. Выигрыш во времени не шибко большой, однако ощутимый и достаточный для того, чтобы что‑то предпринять. А для Чезаре это была целая вечность.
Где‑то позади взревел от ярости чёрт. Кажется, ему тоже перепало немножко 'божественного сияния'. И теперь эта нечисть явно хотела разбить столь яркую лампочку, отчего начала ломать здание с удвоенной силой.
Пользуясь тем, что сейчас противнику тяжело смотреть на него прямо, Чезаре нанес быстрый удар леской в лицо. Чем хорошо гибкое оружие, так это тем, что им не требуется тщательно целиться: если меч или пуля, пройдя чуть мимо прорези для глаз, не причинил бы Робину никакого вреда, то хлесткий удар вполне может задеть и уязвимую, и неуязвимую часть одновременно. Конечно, за все приходится платить: убить поверхностной раной при такой площади поражения невозможно, а покалечить — очень трудно… Но все равно, удар стальной леской в глаз — это очень больно.
Робин, однако, сам покинул свой насест, оставляя священника один на один с нечистью. Хруст ломаемых половиц, треснувшего дерева, крошащегося бетона и алебастра. Демон приближался. Перехватив больверк правой рукой, Чезаре выстрелил в оскаленную морду, но даже разлетавшиеся обломки костей и брызги черной крови не остановили продвижения демона. Когтистая лапа ухватила священника за ногу и потянула в подвал. Тот перехватил левой рукой крест… Но пустить в ход не смог.
Робин стоял во весь рост, намотав леску себе на предплечье. Именно он, резко рванув леску на себя, помешал воспользоваться крестом как следует. Рука священника всё ещё сжимала крест, но замахнуться и ударить не получалось. Хотя бы потому, что мертвец, один глаз которого кровоточил до такой степени, что залил белую одежду вора практически полностью, довольно умело контролировал единственную нить, соединявшую бойцов.