– Что, дамочки с совета вдруг переметнулись и тоже окружили заботой?
– Знаешь, было гораздо лучше, когда они меня недолюбливали.
– Не думай, жалеть тебя не буду.
– С жалостью это не к тебе, я помню. – Она вдруг подобралась, наклонилась в кресле, внимательнее вглядываясь в лицо наставника. – И все-таки у тебя что-то случилось. Скрываете все, да? И совсем не думаете, что мне только хуже от того, что я волнуюсь, не зная…
– С такими нравоучениями, пожалуйста, к мужу. – Он перебил излишне грубо, но извиняться не стал. – А если тебе больше нечего сказать по делу, то будь добра, покинь кабинет. У меня еще слишком много занятий, более важных, чем пустая болтовня.
Астари не обиделась. Она видела, что с мастером что-то не то, но решила, что он, как и любой мужчина, не склонен показывать слабость, говорить о проблемах. Хотя Стейнир точно знает, что же случилось…
– Извини, что отвлекла, – произнесла она тихо. – Вот держи. – Астари протянула папку. – Тут все, что ты просил. Не буду больше отвлекать.
У двери она обернулась. Поджав губы, достала из сумки сверток, хлестко ударившим в нос запахом домашней выпечки. Молча положила его на край стола и вышла, так и не взглянув больше на мастера.
Ровная, прямая спина степной гордячки еще долго стояла у него в глазах. Джетмир чувствовал себя последней дрянью, но дрянью, поступающей правильно. Может быть, она не будет потом сильно переживать, ведь ей совершенно нельзя волноваться…
***
Он разругался не только с Астари – со всеми. Не специально, просто получилось так. Просто не знал, как общаться с близкими, что говорить им, как поступать.
Легче не становилось. Нет, чувствовал себя мастер нормально, но вот на душе было крайне гадко.
У него появилась привычка гулять. Подолгу бродить бесцельно, разглядывать по-новому город, в котором он уже довольно долго жил, но который толком и не видел, оказывается.
Джетмир остановился у оранжереи. Большой стеклянный купол сверкал в лучах зимнего солнца так, что почти слепил глаза. А внутри скрывался целый мир.
Зачем он решил туда зайти? А почему и нет. Не самый глупый поступок, совершенный им в последнее время.
Яркая, сочная зелень, пахнущая свежестью, сказкой и неведомой свободой. Она влекла, утягивала в свои объятия.
Мастер, не глядя, протянул монеты женщине за столом у входа. И поторопился окунуться в эту странную атмосферу покоя, чистоты и еще чего-то неведомого.
На него нахлынуло долгожданное спокойствие. И произошло это так неожиданно, что Джетмиру даже пришлось присесть на скамейку в тени раскидистого дерева, почти укутавшего скамейку своими ветвями.
Он прикрыл глаза и блаженно расслабился, правда, не до конца – все же активировал один из амулетов. Теперь его точно никто не побеспокоит, потому как не заметит.
Джетмир задремал, убаюканный журчанием воды в искусственном прудике, где сделали красивые пороги и переходы. Наверно, именно такой сон называют исцеляющим, потому как, даже несмотря на то, что его разбудили, чувствовал он себя отдохнувшим, полным сил. Только что делать с этой силой-то?..
– Нет, так не пойдет. Только как исправить…
Смутно знакомая девушка сидела над каким-то цветком и колдовала. Она расходовала безумное количество силы, но, видимо, без толку. А все потому, что самоучка, не без таланта, правда. Это было видно по тому, как она делала базовые жесты, как еле слышно произносила заклинания. Джетмир не был мастером в том, что касалось так называемой магии земли, но основы все же ему были знакомы. Да и ему как артефактору приходилось сталкиваться с разными видами магии, ведь по сути артефактор – это в некотором роде даже универсальный маг. Единственное ограничение – все заклинания привязывались к вещам, предметам.
Сон уплыл, оставив приятное чувство легкости, умиротворения. Мастер, не стесняясь, зевнул, протер глаза и принялся наблюдать за странной девушкой.
Она так забавно бормотала себе под нос. И совсем не боялась, что кто-то обратит на нее внимание. Впрочем, никого и не было, кроме него, скрытого от чужих глаз.
А потом он вспомнил, где ее видел. Подруга Астари. Они пару раз пересекались у нее дома, но там он совсем не обращал на девушку внимание. Не в его вкусе. Маленькая, скромная, тихая. Ничего примечательного. А вот сейчас не мог отвести взора.
Растрепанные волосы, темные полосы на лице, будто забывшись, она провела рукой и оставила грязный след, особо сильно видимый на фоне молочно-белой кожи, сейчас еще и украшенной ярким румянцем. И взгляд. Взгляд человека, увлеченного своим занятием до той степени, когда не видишь ничего вокруг. Почти на грани фанатизма. Наверно, его взгляд со стороны выглядел также, когда сам мастер был погружен в работу.