— Сём, скажи мне, может ты знаешь, что за срочный код у вас больнице: СПРД?
— А, — многозначительно произнес он, но тянуть с ответом не стал. — Суицидальная попытка родственной души. Вещь не очень частая, однако сопряжена с высоким коэффициентом риска. То, что не все рады появлению надписи за ухом, ты в принципе знаешь. А вот про суициды их культура умалчивает. Если бы я не работал в больнице, то тоже не был бы в курсе, — сняв очки, он подул на них, протер краем свитера и водрузил обратно на переносицу.
— И в чем же сложность?
— В том, что надпись очень близка к сонной артерии, и люди более восприимчивые, скажем так, в состоянии аффекта пытаются срезать проявившуюся метку. Однако многие забывают, что сепарация душ не простая операция и без скальпеля с особым покрытием связь не отрежешь.
Иверсен согласно закивал, ведь на вчерашней конференции об этом напоминали, а также представляли новые модификации для сепарационных скальпелей. Экланн же продолжил свою мысль:
— Но в силу временного помешательства разума или психоза, как некоторые медики нарекают это состояние, они бездумно режут любым попавшимся ножом. Повезет, если семья или близкие заметят такое вовремя, но бывали случаи, когда их уже находили мертвыми.
— Но сегодня был другой случай. Верно? — проницательно уточнил Конрад, на что Семён легко кивнул. — А зачем понадобилась Лёвушева?
— Я точно не знаю, но могу предположить. С учетом того, кто еще был в ночном дежурстве, с большой вероятностью тот врач напортачил и, испугавшись, позвал на помощь опытную Полину Ильиничну.
От новой информации немного шла кругом голова, и Иверсену потребовалось некоторое время, чтобы все переварить. Он столько лет жил в Мидгарде, но ни разу не сталкивался с суицидальными попытками.
— Уму непостижимо. Неужели страх перед болью так велик? — озадаченно спросил он, пряча ладони в карманы брюк.
— Кто знает, Кони. Феномен не слишком изучен, он вроде как проявился только в этом веке. По крайней мере, так массово. Я не психотерапевт, но мне кажется, что для неустойчивой психики хватит одного толчка. Вот сам процесс проявки родственной связи как раз им и становится.
Экланн отвлекся на близнецов с Олли и, прокричав им, чтобы отошли от пруда, снова вернул все внимание на Конрада.
— Хм… мы еще столько не знаем об этом мире. Удивительно просто… — задумчиво произнес он, как вдруг он резко развернулся, словно его только что озарила очень важная мысль. — Погоди. Так как прошла операция? Ей удалось спасти пациента?
— Честно, здесь мои познания равны нулю, — помрачнев, Семён опустил голову. — Некогда было расспрашивать тех, кто осведомлен. Мое обиталище — морг, вот где я знаю почти все, а тело мне не поступало.
— Да-да, повелитель мертвых. Я хорошо это помню, — ухмыльнулся он, запустив пятерню в волосы. Он слабо оттянул их, ведь нечто не давало ему покоя. То, что Лёвушева оговорилась про две оплошности за день, он прекрасно расслышал. — Значит, ты не в курсе того, что творится на поверхности?
Экланн тихо рассмеялся, но все же ответил:
— Пока да. Завтра разберусь.
— Хорошо.
Устремив свой взгляд к небу, Иверсен на неопределенное время выпал из общения. Семён тихо отошел в сторону, сгреб в охапку Колю и Толю и занес их в дом. Через пять минут он вернулся за другом и вполголоса сообщил, что ужин готов.
А подрастерявшие свою активность мальчишки, на удивление, молча уплетали порции, словно растеряв все природное озорство. Однако Конрад отлично понимал, насколько обманчива была их безмятежность. Стоит им покончить с ужином, как они снова попытаются развалить дом, похлеще чем недавний ётун.
Хорошо подкрепившись, мужчины встали из-за стола, а вслед за ними Ингвиль с детьми. Единогласно все решили устроиться в гостиной у камина, и если взрослые заняли удобные плетеные кресла, то близнецы с Олли просто расположились на полу.
— Я смотрю, вы уже успели вставить новые стекла в рамы, — оглядевшись, оценил перемены в доме Иверсен. В последний раз, когда он был здесь, повсюду находились осколки и щепки от пострадавшей деревянной мебели.