Девушка хмурилась, когда произносила эти слова. Она услышала, как кто-то входит через ворота в сад, обернулась и увидела своего учителя.
— Ты всегда меня находишь, — сказала она, и в этот момент ее глаза встретили взгляд светло-зеленых глаз наставника.
Конор остановился в нескольких шагах от нее. Кенара никогда раньше не видела у него такого хмурого выражения лица.
— Что это за шрам? — спокойно спросил он, но от его холодного тона у девушки мурашки побежали по спине.
— Я отомстила за нашу деревню, сэнсэй, — произнесла Кенара. — Брат и сестра Нагаи мертвы.
Конор медленно сложил руки на груди. Перед глазами у него потемнело, сердце дрогнуло. Он как раз недавно испытал подобное чувство, когда ему показалось, что нянька сейчас уронит Сэндзуро.
— Я не знаю, кто такие Нагаи, и не имею представления, о чем ты говоришь, — с горечью произнес он.
Кенара сделала два шага вперед и остановилась.
— Прости меня, — сказала она от всего сердца. — Я боялась рассказать тебе, боялась потерять тебя. Ведь ты же мой учитель! Ты бы начал спасать меня и мог погибнуть…
— Мне кажется, — холодно ответил Конор, страдая в душе, — что я имел на это полное право. Или мстить за деревню могут только наследники старинных семей?
— Ты же знаешь, что дело не в этом!
— А в чем? Может быть, я слабак, по-твоему?
Кенара опустила голову и горестно вздохнула.
— Я — такой же шиноби Звездопада, как и ты. Кенара, ты не имела права действовать скрытно от меня, неужели ты не понимаешь?
— Понимаю… я не имела права. Но я сделала это, — куноичи подняла голову, и ее темно-синие глаза сверкнули. — Я решила, лучше ты откажешься от меня, чем умрешь. Пусть ты будешь обижаться и злиться, не захочешь больше видеть меня, но у Томико-сан останется муж, у Сэндзуро — отец, а у новых жителей Звездопада — надежда на будущее. Прощай, учитель, я всегда буду помнить, как ты был добр ко мне.
Кенара прошла мимо Конора к воротам и обернулась, чтобы в последний раз посмотреть на него. Ее наставник стоял к ней спиной.
— Я, вообще-то, еще не закончил свои наставления, Масари Кенара.
Девушка замерла. Конор повернулся, его глаза горели как два зеленых угля под смолью черных бровей.
— Ты всегда была эгоисткой, но я думал: что поделаешь, такова твоя натура, это не страшно, с этим можно жить. А теперь я вижу, что, даже когда ты пытаешься думать о других, в итоге все равно все делаешь, как тебе угодно. Ты упрямая, ненавидишь советы и никого не слушаешь. Черт, это самый сложный педагогический опыт в моей жизни! Я не знаю, что с тобой можно поделать…
— Если вы не справитесь, то ни у кого не получится, сэнсэй, — тихо сказала Кенара, отводя взгляд.
— Ха, я тоже об этом думаю! Никогда еще не видел человека, который бы так старательно отгораживался от других, избегал всеми силами помощи и поддержки. Ты все хочешь решать сама, все пытаешься делать сама. На этот раз тебе повезло, но что, если однажды ты не справишься? Просто не сможешь… Черт, неужели ты правда хотела уйти?..
— Я не хотела. Думала, вдруг, вы не простите меня, сэнсэй…
— Я не решил еще! И перестань мне выкать!
Какое-то время они стояли так: Кенара с потупленными глазами и с виноватым выражением на лице, Конор с насупленным лицом и сложенными руками.
— В конце концов, мне придется тебя простить, — сказал учитель. — Сейчас мы пойдем к Томико-сан, и там ты расскажешь все в подробностях, чтобы мы могли передать эту повесть новому поколению шиноби Звездопада.
Кенара кивнула и пошла следом за наставником, на почтительном расстоянии.
— Только меня в этой повести не будет, — ворчал он. Но Конор лишь делал вид, что обижается, и украдкой утирал холодный пот со лба, так как осознавал, что едва не потерял своего взрослого ребенка.
«Какое счастье, что она жива! Какое счастье…» — думал он, возводя глаза к высокому, нежно-голубому небу.
После того, как Кенара закончила рассказывать, какое-то время все молчали под впечатлением от ее истории. Окно в гостиной было открыто, пропуская теплый вечерний воздух, над крышами соседних домов на фоне темно-синего неба показались первые звезды. Конор, Томико и Кенара сидели за небольшим прямоугольным столом.
— Предполагаю, Какаши приказал молчать об этом? — произнес наконец учитель.
— Да. Даже Тен-Тен, Набу и Рой еще ничего не знают.
— Я посоветовал бы тебе рассказать им всё, если ты их уважаешь. Нехорошо, если они услышат эту историю от посторонних. Или не услышат вовсе.
Кенара покраснела.
Томико, подавленная непривычной для нее жестокостью обсуждаемых событий, посмотрела на мужа, а потом перевела взгляд на его ученицу. Она пыталась поставить себя то на его, то на ее место и жалела обоих.
— В конце концов, эти неземные техники… — сказал Конор. — Мне нечего было бы противопоставить им.
На втором этаже заплакал ребенок. Томико вышла из комнаты, чтобы его успокоить. Учитель пристально посмотрел на свою ученицу.
— После всего… тебе стало легче?
— Я не знаю, — ответила Кенара. — Я не жалею о том, что сделала, я жалею о том, что выбирать особо было не из чего. Мое чувство долга направляло меня все это время. Чувство долга крепко связывало меня с умершими. Они продолжали жить в моем сердце, а Та Ночь все длилась и не отпускала меня. После смерти Тсурэна и его сестры все как будто осталось в прошлом, а связи с этим прошлым я оборвала собственной рукой. Тогда мир, в котором все застыло перед событиями Той Ночи, рухнул, исчез навсегда. И погасли звезды…
Какое-то время Кенара не могла говорить. Конор сидел напротив нее, опустив голову. Он слышал наверху легкие шаги любимой жены, ее голос, тихонько напевающий ребенку. Семья служила ему утешением, но что утешит Кенару, когда она вернется в свой пустой дом? Какое несчастье, что молодой Хьюга погиб… Конор даже не знал, как далеко зашли отношения Неджи и Кенары, что между ними было, а чего не было. Он отдал бы многое, чтобы это узнать. Ему казалось, что тогда он смог бы подобрать нужные слова и хоть немного излечить раны своей ученицы. Конор думал также о своем сыне и его будущем и все больше хотел обладать способностью перенимать чужие страдания на себя. Вот это была бы по-настоящему замечательная техника…
========== Эпилог ==========
На исходе осени, когда листва уже начала терять свои яркие краски, но ночами еще не подмораживало, Кенара прибежала на границу Страны Рек и Страны Ветра. Она остановилась на небольшом утесе и окинула взглядом долину. По дороге быстро двигались три черные точки, которые вскоре обернулись силуэтами в серых плащах. Кенара спрыгнула с утеса и, закрутившись вихрем, мягко приземлилась, разметав высокую траву. В несколько длинных прыжков она оказалась на дороге.
— Приветствую вас, Казекаге-доно, — произнесла она, столкнувшись с путниками.
Человек сбросил капюшон, открыв молодое лицо с несколько отстраненным выражением глубоко посаженных прозрачно-голубых глаз. Надо лбом лежали аккуратно зачесанные на бок темно-красные волосы.
— Ведь наше совместное дело о контрабандистах закончилось не так давно, чтобы забыть друг друга, не так ли? Кажется, мы договорились, что наедине будем общаться без церемоний.
Кенара посмотрела на спутников Казекаге. Справа стоял высокий и широкоплечий мужчина, слева — миниатюрная девушка. Лица обоих были скрыты под масками, как и полагалось представителям спецслужбы Деревни Песка.
— Не так просто привыкать к этому заново, Гаара-сама.
— Ну хорошо, не все сразу. Давай для начала разобьем лагерь — сумерки сгущаются быстро, нет никакой необходимости передвигаться в темноте.
— Прикажете развести костер, Гаара-сама? — спросил мужчина в маске. От этого глубокого голоса Кенара вздрогнула и еще раз окинула мощную фигуру взглядом.