С тех пор как змею окрестили Луизой Большой, она заметно подросла, и Мег, хотя и не боялась ее по-настоящему, все же, прежде чем сесть, каждый раз оглядывалась, нет ли там Луизы. Впрочем, Луизы было не видно, так что Мег успокоилась и снова вернулась мыслями к Чарльзу Уоллесу.
– Слушай, ты, конечно, намного умнее близнецов, но ведь и они не дураки. Как же они-то выживают?
Чарльз Уоллес сказал:
– Хотел бы я знать! Но они не говорят.
– Для начала – в школе они не говорят так, как дома.
– Ну я же думал, что, раз мне интересно про митохондрии и фарандолы, другим тоже будет интересно!
– Ты был неправ.
– Но ведь мне же это правда интересно. Вот ведь странно…
– Ну, если у тебя родители – физик и биолог, это не так уж и странно, мне кажется.
– Я имею в виду, что большинство людей ничем таким не интересуются.
– Так ведь у них же родители не ученые. Нам от родителей вообще досталось много недостатков. Вот я, например, никогда не буду такой красивой, как мама…
Чарльзу Уоллесу давно надоело разубеждать Мег.
– В фарандолах самое невероятное – это их размеры!
Мег думала про свои волосы. Скучные, прямые и цветом – как шерсть у мыши-полевки. То ли дело – мамины каштановые кудри!
– А что?
– Они же такие крохотные! Максимум, что с ними можно сделать, – это обнаружить их существование. А разглядеть их не получится даже в самый мощный электронный микроскоп. Но они для нас очень важны, без них мы бы не выжили. А в школе это никому ни капельки не интересно! У нашей учительницы мозгов как у кузнечика. Быть сыном известных родителей – это совсем не преимущество, как ты и говорила…
– Если бы они не были известными – а я могу поспорить, весь город знает, когда нам звонят из Лос-Аламоса или когда папа ездит в Белый дом, – нам бы было не легче. Мы просто не такие, как все, вся наша семья. Ну, кроме близнецов. У них все в порядке. Может, это потому, что они нормальные. Или просто умеют притворяться нормальными. Но с другой стороны, что вообще значит «нормальный»? Как это определишь? А почему ты так интересуешься фарандолами?
– Мама над ними работает.
– Она много над чем работает, тебя это раньше никогда особо не интересовало.
– Если мама докажет, что они действительно существуют, она, наверно, Нобелевскую премию получит!
– Ну и что? Тебя же явно не это грызет.
– Мег, а если с нашими фарандолами что-то случится – ведь это же будет катастрофа!
– Почему?
Мег передернула плечами – ей вдруг и правда сделалось холодно. Она застегнула свой кардиган. По небу неслись облака, поднимался ветер.
– Помнишь, я упоминал про митохондрии?
– Ну да. И что?
– Митохондрии – это крохотные живые организмы, живущие внутри наших клеток. Можешь себе представить, какие они маленькие?
– Ну да.
– Для митохондрии человек – это целый мир, так же как для нас – наша планета. Но в то же время мы куда сильнее зависим от своих митохондрий, чем планета зависит от нас. Земля прекрасно может обойтись и без людей, а вот если что-нибудь случится с нашими митохондриями, нам конец!
– А почему с ними вдруг что-то должно случиться?
Чарльз Уоллес слегка пожал плечами. В сумерках он казался особенно бледным.
– Ну, с людьми же происходят несчастные случаи. Болезни всякие. Что-нибудь случиться может с кем угодно. Но судя по тому, что я слышал от мамы, у многих митохондрий какие-то проблемы из-за фарандол.
– Мама тебе прямо так и сказала?
– Отчасти. Остальное я просто… ну, собрал.
Чарльз Уоллес постоянно собирал сведения из мыслей мамы, из мыслей Мег – будто ромашки на лугу.
– Так что же такое эти фарандолы?
Она поерзала, усаживаясь поудобнее, – камни стены были жесткие.
– Фарандолы живут внутри митохондрии точно так же, как митохондрия живет внутри человеческой клетки. Они обладают своим собственным генетическим кодом, независимым от кода их митохондрии, так же как у митохондрий свой генетический код, независимый от нашего. А если с фарандолами внутри митохондрии что-то случается, то митохондрия… ну, заболевает. Возможно, даже умирает.
Увядший листок сорвался с ветки и проплыл мимо щеки Мег.
– А почему с ними вдруг что-то должно случиться? – снова спросила она.
И Чарльз Уоллес снова ответил:
– Ну, с людьми же происходят несчастные случаи, верно? Болезни всякие. Потом, люди друг друга убивают на войне…
– Да, но ведь это же люди. А почему ты так беспокоишься об этих митохондриях и фарандолах?