========== Часть I. Глава 1. Немного о Стеф Квон. ==========
Все японцы — психи.
Серьёзно.
Они придумали начинать учёбу в конце марта — спустя всего две недели передышки после предыдущего года. Они ввели требования готовиться к этому прелестному процессу, как к инаугурации Президента. Они сделали эту коллективную чушь обязательной.
Я, конечно, люблю Японию; у меня нет выбора: пока па и ма пытаются сделать тут дипломатическую карьеру, я обязан выживать здесь, при этом поддерживая их репутацию хороших гайджинов и пытаясь запихать себя в образ примерного янки.
Но всё же джапы психи.
Когда после окончания учебного года я, воспользовавшись игрушечными каникулами в четырнадцать дней, поехал к бабушке в Алабаму, там, на родной земле, я почувствовал себя просто до безумия нормальным, — таким же, как и люди, окружавшие меня. Многообразие рас, характеров и поступков радовало, все поголовно не стремились следовать куче правил, не стеснялись выражать свою индивидуальность.
Там, в небольшом городке с плебейским названием «Мэпл Крик», я встретился с компанией ребят, с которыми крепко дружил в далёком-далёком детстве. Как ни странно, нам удалось восстановить приятельские узы почти сразу, и уже в первый же вечер мы отправились на опушку близлежащего леса: разводить костёр, жарить пастилу и рассказывать страшные истории.
А ближе к ночи одна из девчонок — Стеф Квон — позволила мне себя потискать. Отведя меня подальше, она подняла пуловер и с гордостью продемонстрировала мне два прыщика, которые с гордостью назвала «её девочками». Я послушно их потрогал и даже поцеловал её — под яркими звёздами Алабамы это выглядело весьма романтично, — только в остальном моя реакция была довольно вялой. Всё это я списал на стресс из-за напряжённой учёбы в Стране Восходящего Солнца. Да и вообще, сама жизнь в Японии для белого человека — это сплошные игры на выживание: только попробуй вести себя не так, как тут принято, — тебя могли распять с особой жестокостью.
Мы со Стеф целовались довольно долго. Она зачем-то мычала мне в рот, видимо, считая, что это — превосходная демонстрация её страстной натуры. Лично меня подобное не впечатлило: после полуминуты мне перестало хватать воздуха, я отстранился, но Стеф снова притянула меня к себе.
Так прошло, по моим ощущениям, полчаса, а потом мы, наконец-то, вернулись к костру. Берт — высокий рыжий парень с широкой улыбкой и манерой захлёбываться, когда он смеялся, — забавно подвигал бровями и спросил, хорошо ли мы провели время. На что Стеф, демонстративно поправляя свой бежевый пуловер, томно проговорила:
— Ты и не представляешь себе, насколько хорошо, Берти.
Я едва сдержался, чтобы не закатить глаза, сел на своё место и продолжил внимать рассказчице — полноватой девчонке с добрыми глазами и двумя косичками. Она оказалась неплохой ораторшей, но я слишком устал после долгого полёта из Токио и не менее долгих расспросов от бабушки и дедушки, непременно желавших знать, как у меня дела — во всех подробностях.
Я опустил голову и подавил зевок. Интересно, когда я уже приду в себя и смогу функционировать нормально? Эта Стеф — девчонка что надо: симпатичная, остроумная. У меня всего десять дней, но, судя по тому, как быстро развивались наши отношения, этого времени хватит с головой. Кто знает, может, я вернусь в Японию состоявшимся мужчиной…
Но что-то было не так: красотка с корейскими корнями и явной симпатией ко мне не вдохновляла. И этот факт очень беспокоил сам по себе.
Да ладно, дело в усталости, длительном перелёте, часовом разговоре с оставшимися в Японии родителями, бабушкиной кухней в стиле семидесятых, неверном положении Меркурия в третьем доме… В чём угодно. Потому что Фредди Джонс должен оставаться безупречным сыном рядовых американских дипломатов, которые представляли свою родину в далёкой азиатской стране со странноватым менталитетом.
Я начал задумывать о других возможных причинах, по которым малозаметные прелести Стеф не возбудили меня, но тут рассказчица вдруг сделала паузу, и кто-то тоненько вскрикнул. Я вздрогнул, вспомнил, где нахожусь, и обвёл глазами свою компанию. У всех на лице был написан такой неописуемый ужас, что я существенно пожалел о своих грёзах: надо было слушать ту девчонку, она явно обладала ораторским талантом.
Мысленно надавав себе по щекам, я принялся повнимательнее слушать рассказчицу. Я приехал сюда, чтобы отдохнуть от заморочек Японии, а оказалось, что у меня самого их хватало.
В Мэпл Крике сидение у костров и страшные истории были популярным развлечением: почти каждый вечер мы уходили на опушку леса, выбирали одно и то же место (ибо жечь огонь на разных нельзя — это плохо для окружающей среды), собирали хворост, складывали небольшой шалашик из дров и садились в правильный круг. Кто-то обязательно приносил сэндвичи и пастилу, и пару раз этим кем-то пришлось оказаться мне. Я-то не возражал, но это был мой первый опыт в кулинарии. И оттуда я опытным путём узнал, что арахисового масла всё-таки бывает слишком много, а вылившийся за пределы кусочков хлеба кетчуп способен оставить после себя несмываемые пятна на одежде. Но в целом было весело: мы с друзьями прекрасно проводили время, а в некоторые вечера Стеф утаскивала меня за деревья, давала потрогать «девочек» и целовала, как голодный вампир. Я реагировал всё так же вяло, умудряясь, к счастью, скрыть это от неё, и начал полагать, что прелестная мисс Квон — попросту не мой тип.
Когда пришла пора уезжать, я, честно говоря, переживал: здесь, на родной земле, где всё было таким знакомым и простым, мне стало привольно, а теперь снова придётся отправляться в страну условностей.
Но выбора у меня не было: я не мог остаться у бабушки и дедушки, так как жил и учился в Японии с одиннадцати лет, и перейти в американскую школу после такого перерыва являлось задачей практически невыполнимой. В лучшем случае, я потерял бы год, в худшем — мне пришлось бы скитаться от школы к школе, постоянно сдавая экзамены и молясь, чтобы меня приняли хоть куда-то. Колледж, не говоря уже об университетах, тоже не рассматривался: у меня не было аттестата об окончании школы. А без образования в нашем жестоком мире о достойной карьере и жизни нечего и думать.
Поэтому я доехал в стареньком дедушкином «джипе-черокки» до аэропорта Монтгомери, попрощался с родными, подхватил свои пожитки и направился на рейс до Мюнхена (чтобы потом пересесть там на аэроплан до Токио).
Из столицы Японии я без приключений поездом доехал до станции «Бураза» и вышел на нужном перроне. Наша квартира располагалась на территории города Шисута, который являл собой странный муниципальный придаток к Бураза. Эти два населённых пункта почему-то назывались «города-близнецы», делили образовательную, административную и полицейскую системы, но всё же официально считались двумя городами, хотя, на мой взгляд, было бы куда удобнее провести слияние. Может, они просто не могли выбрать название? Не проблема: можно взять двойное. Это идёт наперекор традициям? Ладно, тогда придумайте совершенно новое название, не имеющее ничего общего ни с «Бураза», ни с «Шисута».
Но эти местечки исторически были такими: вместе, однако порознь. И не мне — презренному американскому выскочке — решать, что являлось более практичным для японцев.
Когда я с грехом пополам добрался до дома, волоча за собой чемодан, день уже клонился к вечеру. Запоздало вспомнив о том, что завтра был первый учебный день моего, к счастью, последнего года в школе, я несколько ускорился, поднялся по крутой узкой лесенке до нужной двери, отомкнул её и прошёл в нашу квартиру, не забыв снять уличную обувь — традиции другой страны надо уважать.
Оставив чемодан в прихожей, я тут же поспешил к себе: мне надо было срочно сбросить с себя одежду и принять душ.
Оказавшись в своей комнате, я порылся в стенном шкафу и вытащил спортивный костюм. Взяв его с собой, я поспешил в ванную — узкую комнатку с тесной душевой кабинкой, маленькой раковиной и миниатюрной стиральной машиной. К счастью, санузел у нас был раздельный: унитаз стоял в соседнем помещении площадью в квадратный метр (я не утрирую).