Я решительно направился к туалету, но на входе резко остановился: я услышал голоса.
Нет, я не сошёл с ума: голоса были реальны.
Я прищурился, но не мог ничего увидеть: планировка уборных мне не позволяла. Параллельно внешней стене шла внутренняя, образовывая небольшой узкий коридор и отделяя пространство туалетов так, чтобы никто не увидел ничего, что не предназначено для его глаз.
— Эй! — позвал я. — Там кто-нибудь есть?
Тотчас же голоса смолкли, а потом, спустя буквально несколько секунд, из-за стены выглянула Сато Кику.
— Джонс-сан, — спокойно проговорила она. — Ты тоже решил расследовать, что происходит в этом месте?
Я поправил ремешок камеры на шее и усмехнулся, бросив:
— Ну, да, решил немного поиграть в детективов, как и ты с друзьями.
— С друзьями? — Сато подняла брови. — Я здесь одна, Джонс-сан.
— Серьёзно? — удивился я. — Но я был готов поклясться, что слышал разговор.
Кику рассмеялась и покачала головой.
— Это всё моя дурацкая привычка беседовать с самой собой, — вымолвила она, сплетя пальцы. — Как насчёт того, чтобы объединить усилия и заглянуть сюда на следующей перемене? Я могу рассказать многое об этой уборной: как-никак, эта трагедия связана с моей семьёй.
Я изумлённо нахмурился и попытался осторожно уточнить:
— В каком смысле?
— Я всё обязательно объясню, но позже, когда у нас в распоряжении будет больше времени, — Сато подошла ближе.
Я посторонился, пропуская её, и она — очень нетипично для японки! — схватила меня под локоть.
— Пойдём к нам в класс, — прибавила она, сжимая цепкими пальцами мою руку. — Скоро уже начнётся урок, а мы ведь не хотим опоздать.
Мы дошли до нашей аудитории, и только внутри класса она, наконец, отпустила мой локоть. Я прошёл к своему месту и тяжело опустился на стул, сняв с шеи камеру. Посмотрев на часы, я нахмурился: до сигнала на урок оставалось ещё добрых десять минут; у меня было бы достаточно времени, чтобы исследовать туалет, если бы не вмешавшаяся крошка Сато. Интересно, почему она так стремилась увести меня подальше?
«Разговаривала сама с собой», да ладно! Я, конечно, иностранец, но не полный идиот: в туалете явно беседовали два человека, и одним из них был парень — я слышал низкий голос.
И тут я всё понял. Громко фыркнув, я покачал головой: всё же абсолютно ясно. У меня и в самом деле развилась паранойя, а на самом деле ситуация оказалась до смеха безобидной. Эта Сато просто хотела уединиться где-нибудь со своим бойфрендом, а тут так некстати пришёл я. Чтобы спасти репутацию, она сделала вид, что была в уборной одна, а потом увела меня подальше, дабы дать своему парню шанс по-быстрому исчезнуть. И всё: ничего необычного.
Что ж, мне оставалось только пожелать этим голубкам удачи.
Интересно, то, что Сато говорила про помощь в расследовании дела таинственного туалета, — правда? Её семья действительно была каким-то образом связана с этим?
Звонок на урок прервал мои дедуктивные измышления, и я медленно встал, подражая своим японским одноклассникам.
Академический час японского — очередного моего нелюбимого предмета — пролетел в один миг. Как только он закончился, и нам продиктовали домашнее задание, я сразу же встал с места и подошёл к Кику. Она не забыла данного мне слова и, выдав стандартную для японки вежливую улыбку, повела меня к туалету.
Мы вошли внутрь, и я инстинктивно обнял себя руками: странный холод прошиб меня колючими стрелами. Какая уж там неисправная вентиляция — это была могильная атмосфера, настоящий склеп.
— Здесь это случилось, — Кику зябко поёжилась, но её голос даже не дрогнул. — Двадцать девять лет назад в этой самой уборной зверски убили девочку по фамилии Такада.
— Убили?! — я отшатнулся. — Да ещё и зверски? Ты же не шутишь?
— Нет, — Сато нахмурилась. — Я не шучу, Джонс-сан. Такада была зарезана прямо здесь, и поначалу полицейское расследование зашло в тупик: они никак не могли найти ни одного подозреваемого, потому что ни у кого не было причин убивать простую школьницу.
— И что? — я сощурился. — Её убийство так и осталось нераскрытым?
— Потерпи, — Кику выставила ладони вперёд. — Сейчас я всё расскажу.
Она задумчиво провела рукой по выщербленной двери одной из кабинок и продолжила:
— Один журналист, работавший в местной газете «Шисута сегодня», решил провести своё расследование. Он пришёл к выводу, что Такада была убита ученицей этой же школы из-за мальчика: они обе были влюблены в него. Он поднял настоящую бурю, писал разгромные статьи одну за другой, поднял всю общественность, перетянув их на свою сторону. Под таким давлением полиция арестовала девочку, на которую он указал, но потом оказалось, что она не виновата. Журналист продолжал упорствовать, но против школьницы не имелось ни единой улики, и в итоге люди перешли на её сторону.
Кику замолчала и обвела пальцем тёмную трещину на фанерной створке.
— А дальше? — нетерпеливо спросил я. — Что в итоге?
Сато повернулась ко мне всем корпусом и улыбнулась.
— Ничего, — просто ответила она. — Школьницу отпустили, журналист спился, попутно сведя жену в могилу, а потом бросил свою дочь и уехал за границу. А убийство Такада так и осталось величайшей тайной века.
— Ужасно, — я потряс головой, стараясь прогнать из сознания жуткую иллюзию окровавленного трупа девочки, лежавшего на кафельном полу. — Бедняжка… Как же иногда жестока бывает жизнь!
Кику склонила голову набок и усмехнулась.
— Не ожидала от вас такой чувствительности, Джонс-сан, — протянула она, скрестив руки на груди. — Я всегда думала, что американцы по своей природе куда более толстокожи.
— Ты думала неверно, — я провёл ладонью по лицу. — Это же несправедливо, понимаешь? То, что бедная девочка умерла вот так.
Сато с силой сжала зубы. На секунду маска сдержанности и спокойствия, так любимая японцами, спала с её лица; черты исказились, словно она готовилась заплакать. Она открыла рот, с шумом втянула в себя воздух и тут же шумно выдохнула.
— Раз у вас такое большое сердце, Джонс-сан, — с натугой выговорила она, — думаю, в нём найдётся место для жалости и к бедной безвинно обвинённой школьнице, и к семье незадачливого журналиста.
С этими словами она обогнула меня и убежала прочь, оставив меня в крайнем недоумении.
========== Глава 7. Тайпан. ==========
Постояв посреди туалета, я потряс головой и побрёл к выходу. Печальная история бедняжки Такада тронула меня до глубины души, а ещё больше возмутила несправедливость произошедшего.
Почему её убили? За что? Чем она успела так разгневать кого-то?
А та школьница, которую обвинили… Ей тоже пришлось нелегко: японцы могут быть очень жестокими, когда коллективно оборачиваются против кого-то одного. Уж мне ли этого не знать.
Да и журналист…
В общем, это ужасное дело сломало много судеб, но убийца всё равно остался безнаказанным. Это произошло, по словам Кику, двадцать девять лет назад, так что нечего и думать о том, чтобы раскрыть это жуткое преступление: все детали уже наверняка забылись. Хотя в Японии подобное вопиющее происшествие являлось огромным событием, наверняка в своё время потрясшем всю страну, искать следы сейчас не имело смысла: они все безнадёжно остыли за три десятка лет.
Я понимал, что ничего не мог сделать, но от этого на душе становилось как-то мерзко, будто я предавал малышку Такада, которую даже и не знал.
И не мог знать: она была убита задолго до моего рождения.
Выйдя из туалета, я с тяжелым вздохом огляделся. Старшая школа Академи жила своей жизнью: участники клуба садоводства поливали цветы в горшках, стоявшие в коридорах на каждом этаже. Красотки во главе с Роншаку Мусуме прохаживались туда-сюда, держа друг друга под руки и беспрестанно болтая. Айши Аято уверенно шёл к научному клубу, неся в руках какую-то коробку. Проходя мимо, он стрельнул в мою сторону глазами, но ничего не сказал.