— Может, и правду говорят про то, что этот год будет богат на бурные события, — продолжил Роджасу, обхватив ладонями колени. — Моей матери об этом сообщил предсказатель, а они никогда не врут. Ну, может, некоторые и обманывают, но только не этот: у него и в самом деле есть какая-то сила. Помнишь Руто Оку? Так вот, это её отец; моя мать ходит к нему каждую неделю, чтобы получить предсказания на удачу и так далее. И, знаешь, ещё ни разу он не ошибся. Вот и эти ужасы он почти точно предсказал, серьёзно говорю. Его точные слова были такие: «Буря направляется к вам, и она пройдёт очень близко от вашей крепости». Ну, ты понимаешь, да? Он точно говорил про это!
Я подошёл ближе и, тяжело опустившись на стул, глубоко вздохнул. Норибуру, тотчас же прервав свои излияния, посмотрел на меня и громко прочистил горло.
— Извини, Фред, — тихо промолвил он. — Я как-то забыл, что тебя та фигня задела больше всего. Слушай, забудь обо всём, и давай засядем клубом, зайдём на какой-нибудь сайт с оцифрованными старыми фотографиями и пообсуждаем их, хорошо?
Я улыбнулся и кивнул. Пусть Роджасу был простым парнем, который верил в разную чушь и обладал слабостью к слову «фигня», всё же я считал его настоящим другом, как и всех в клубе.
Только теперь нас стало меньше…
Я тоскливо посмотрел на стенд, где среди прочих работ висели и снимки, сделанные Берумой. Мне будет очень не хватать её, пусть несколько раз между нами и пробегала кошка. Иногда на меня накатывало странное состояние нереальности происходящего, и мне казалось, что Берума жива, что с ней всё в порядке, что вот-вот она войдёт в помещение клуба с деловитым видом…
Реальность пугала и давила.
Оправлюсь от такого удара я ещё нескоро, но нужно постараться, потому что мир продолжает двигаться — для живых.
Нескоро ещё я смогу принять это, но пытаться надо начать прямо сейчас.
И потому весь академический день я полностью посвятил учёбе. Благодаря Аято, который приносил мне домашнее задание, я не отстал от программы, но всё же расслабляться не стоило.
Результаты сданных экзаменов уже вывесили на стенде на стене коридора напротив учительской, и лично я был весьма удовлетворён своими оценками. На первом месте красовался Аято, что никого не удивило: он всё-таки являлся лучшим учеником нашей школы.
Жизнь шла своим чередом: на обеде мы разговаривали о планах на будущее, и я узнал одну неприятную вещь — Аято каким-то образом удалось уломать Ямада на то, чтобы вместе поступать в медицинский университет Сегава — он находился в Синдзё недалеко от наших городов-близнецов Бураза и Шисута.
Мне врачебные профессии абсолютно не светили — у меня были недостаточно крепкие нервы для этого, кроме того, сама специальность меня совершенно не привлекала. Я знал, что Аято намеревался пойти по стопам родителей своего отца (хотя втайне надеялся, что он передумает), а также подозревал, что Ямада, учитывая его податливость, с удовольствием пойдёт следом за сильной личностью. Чёртов безвольный тюфяк.
Таро обладал множеством хороших качеств: он был добрым, приятным в общении, хорошо воспитанным, умел владеть собой, никогда не раздражался, но я всё равно терпеть его не мог — понятно, по какой причине. Я бы многое отдал, чтобы оказаться на месте Ямада, но при этом прекрасно понимал: такого никогда не случится. Но и сдаваться я не собирался: я тоже вполне мог сделать моего Аято счастливым, так что буду стараться, и кто знает, кого в итоге он выберет…
В конце дня я пошёл домой, не задерживаясь в клубе: я пока не мог привыкнуть к коллективу в усечённом составе. Никто не изъявлял желания выйти из кружка, что само по себе было хорошо, но пока у меня не хватало душевных сил, чтобы сидеть с ними за столом и беседовать или ходить по угодьям и фотографировать красивые пейзажи.
Придя домой, я первым делом направился в душ — мне почему-то хотелось как можно скорее смыть этот день со своей кожи. Стоя под горячими струями и подставляя им лицо, я старался не думать о том, что этот флер минора ещё надолго останется частью моей жизни.
Родители ещё были на работе — они вышли после довольно длительного (по японским меркам) отпуска по уходу за мной, поэтому о том, чтобы сбежать пораньше, и речи идти не могло.
Сунув в микроволновку лоток со спагетти из ближайшего универмага, я включил телевизор и нажал кнопку кипячения на ручке электрического чайника.
Диктор новостей металлическим голосом деловито сообщала о новостях, не вкладывая в свои слова ни малейшей эмоции — как положено настоящему профессионалу. Проинформировав нас о смене эры правления, она перешла на утверждение государственного бюджета, а потом — так же ровно и спокойно — продолжила:
— Знаменитый частный детектив Канамия Рётаро будет предан земле сегодня. Те, кто знал знаменитого сыщика при жизни, придут проститься с ним в поминальном зале в столичном районе Шинамура…
Я повернулся к экрану телевизора: мне стало интересно, что же за тип этот Канамия, о котором упоминал Роджасу. При жизни он был довольно большой шишкой, раз уж ему посвятили столько эфирного времени.
— Перед самоубийством детектив расследовал дело в южных районах острова Хонсю, — ведущая смотрела прямо в камеру, не моргая, отчего производила довольно жутковатое впечатление. — Последним его голосовым сообщением было следующее: «Юкико оказалась права» — эту заметку он записал на диктофон, на который, со слов его коллег и друзей, он собирал материалы для будущей книги.
На экран вывели фотографию погибшего сыщика, и пакет с молоком, который я достал из холодильника, выскользнул у меня из рук и громко лопнул. По ламинату растеклась белая жидкость; она дошла до моих тапок и начала неприятно холодить пальцы ног, но я не обращал на это внимания.
Смотревшее на меня с экрана лицо было совершенно невозмутимым и непримечательным: нос картошкой, тонкогубый рот, редкие чёрные с проседью волосы, проницательные глаза…
Я видел этого человека.
Даже более того, я исповедовался ему не так давно.
Я рассказал ему обо всём, что произошло со мной.
А то был… Вовсе не святой отец.
Самый знаменитый сыщик в Японии… Что же он забыл в нашей глуши? Зачем приехал сюда? Не для того же, чтобы расследовать дело Амаи?
А может, всё-таки для того?
Её родители не поверили в побег дочери, наняли его, он устроился в церковь…
Чёрт, что-то не так; этого не могло быть! Зачем ему строить из себя священника?
Я обхватил голову руками.
Что, чёрт возьми, здесь происходит?..
Мне понадобилось добрых двадцать секунд, что прийти в себя и перестать паниковать. На негнущихся ногах я сходил за тряпкой и замыл пол, удалив с ламината молоко. Спрятав пакет в корзину для бумажного мусора, я сел за стол и начал без аппетита есть спагетти, при этом думая, что делать дальше.
Если подумать, то Ханако, Таро и Аято и мне никакой опасности не грозило, так как, видимо, Канамия не успел передать раскопанные им материалы заказчику. Если бы известия о том, что мы сделали, попали бы в руки полиции, её бравые сотрудники бы тут же нарисовались перед нашими дверьми. Но этого не произошло, значит, мы в безопасности.
Но вся эта авантюра не давала мне покоя, и я, закончив ужин, сразу же помчался к себе в комнату: мне хотелось как можно быстрее обсудить это с единственным человеком, который был посвящён во все мои тайны.
Прошлёпав босыми ногами до матраца (тапки мне пришлось замочить в порошке из-за недавнего инцидента с молоком), я порылся в сумке и, вытащив смартфон, нашёл в списке контактов столь дорогой моему сердцу номер.
Аято ответил почти сразу же. На заднем фоне звучал отдалённый шум, звон посуды и приглушённые разговоры; скорее всего, он сейчас находился в «Мире карри», на работе. Мне было совестно отвлекать его, но моё дело, как мне казалось, не могло ждать. Выслушав мои сбивчивые объяснения, Аято обещал прийти и дал отбой.
В ожидании его я ходил по комнате взад-вперёд, как тигр в клетке, и всё думал о том, что недавно узнал. Меня это беспокоило, и мне хотелось поделиться этим как можно скорее, иначе моя голова бы просто взорвалась, но эта вынужденная пауза просто убивала.