Бомбы приближаются к цели, направляя свой полет движениями рулей. Потом, почти одновременно, видны четыре яркие вспышки на палубе «Тирпица» А еще мгновение спустя носовая часть линкора превратилась в настоящий вулкан. Только одна бомба из четырех ударила в палубу сразу за барбетом башни Bruno, разворотив элеваторы, прошила наискосок подбашенное отделение, и лопнула в снарядном погребе. Взрыв полного боекомплекта разорвал переборки, подкинул башню Bruno вверх и вызвал вторичную детонацию в башне Anton. Из трех других бомб одна поразила боевую рубку, вторая – крышу башни D, третья – пробила палубу в кормовой части, и взорвалась под килем, вызвав хотя и значительные, но не смертельные повреждения.
Но вот взрыв двух полных погребов ГК – это уже не лечится. Линкор «Тирпиц» повалился на левый борт и лег на грунт с креном в сорок пять градусов, выставив на поверхность часть палубы и надстройки.
Немецкие зенитчики спохватились лишь спустя несколько минут, паля из всех стволов в белый, то есть в черный свет как в копеечку. Но, как говорит народная цыганская пословица, поздно запирать конюшню после того, как мы в ней уже побывали. Auf Wiedersehen…
Тот из немецких моряков, кто не был убит сразу, захлебнулся в кромешной темноте от хлынувшей внутрь ледяной воды. Из двух тысяч шестисот человек экипажа спастись удалось лишь двумстам тридцати двум матросам и пятнадцати офицерам. Погибли командир корабля, старший офицер и главный механик. Еще двадцать восемь человек из числа спасенных впоследствии скончались в госпитале от переохлаждения. «Тирпиц» же восстановлению не подлежал и годился лишь на патефонные иголки…
Увидев внизу яркую вспышку капитан Магомедов по СПУ вызвал пассажира:
– Товарищ генерал-майор, цель поражена. Разрешите вместо второго захода атаковать запасную цель!
Генерал-майор Голованов еще раз посмотрел вниз и принял решение. Действительно, делать второй заход на груду металлолома, в которую превратился германский линкор, не имело никакого смысла. Особенно, если учесть цену, а точнее, бесценность каждой такой управляемой бомбы. В то же время посадка самолета с бомбами на борту абсолютно исключена. Для того чтобы с пользой освободиться от бомбового груза, который стал излишним, и был составлен список запасных целей.
Генерал-майор подумал и сказал в СПУ:
– Курс на Турку, товарищ капитан. Тем более что это нам почти по пути. Порадуем господина Маннергейма, утопив у него последний броненосец береговой обороны – как там его, «Вяйнемяйнен» Пусть радуется, как и его союзник – Гитлер.
Ровно в шесть тридцать пять оба МиГа благополучно приземлились на аэродроме в Кратово. Операция «Мгла» была выполнена на сто пятьдесят процентов. В пучине полярных вод исчезло вечное пугало британского флота, а в гавани Турку перевернулся кверху дном финский броненосец. Капитан Магомедов и старший лейтенант Сергеев были награждены орденами Ленина, а советские разработки корректируемых планирующих бомб получили поддержку руководства страны. Новому оружию авиации дальнего действия быть.
В Европе же царили совсем другие настроения. Гитлер в очередной раз проистерил перед своими бонзами в «Вольфшанце» По итогам двухчасового разноса гросс-адмирал Эрик Редер переехал в тюрьму «Моабит» а командующим немецким флотом был назначен гросс-адмирал Дениц, «папа» всех немецких подводников.
Велика была также и растерянность первого лорда британского Адмиралтейства сэра Дадли Паунда. Русские опять умудрились незаметно снять с шахматной доски еще одну немецкую фигуру причем на этот раз ферзя. Что он теперь должен докладывать новому премьеру Клементу Эттли?
Как в новых условиях должен действовать Роял Нэви, ослабленный после сражения у Лиссабона и потерь на Дальнем Востоке? Все шло по какому-то жуткому плану составленному в Москве. И в Лондоне буквально кожей ощущали, что Британии в этом плане совсем не было места. Разбуженный русский медведь вылезал из берлоги и под красным знаменем коммунизма намеревался прошагать по всей Европе.
В Вашингтоне Рузвельт, узнав об уничтожении «Тирпица» только удовлетворенно хмыкнул и поставил галочку в лежащем на столе блокноте.
– Дядя Джо держит слово, – сказал американский президент своему помощнику, – кажется, с ним можно иметь дело.
Время стремительно неслось вперед, словно горная лавина, и остановить ее уже было невозможно.
22 февраля 1942 года, полдень. Нью-Йорк. Джулиус Роберт Оппенгеймер, профессор Университета Бэркли (Калифорния)