Густав обвязан веревкой.
РЕНЕ: А теперь вы, Фернан.
Фернан берет веревку и снова завязывает узел.
ГУСТАВ: (Фернану) Видели, как я сделал? Потому что в серединке будете вы.
ФЕРНАН: Погодите, пока что я пытаюсь завязать узел…
РЕНЕ: (Фернану) Вот так…Проденьте конец веревки в петлю… Хорошо… Ну вот, связка готова!
ГУСТАВ: Да, но мы-то знаем, что это не имеет ровно никакого значения, поскольку Фернан будет в середине, а я во главе.
РЕНЕ: Да! Да! Вы будете во главе, Фернан в середине, а я последним! Вы довольны?
ГУСТАВ: Оооох!…Перспектива путешествия нервирует вас, правда?
ФЕРНАН:…Извините, мне нужно немножко прилечь…
Фернан падает на свой стул, увлекая за собой других. Все молча сидят на своих привычных местах, связанные веревкой.
ГУСТАВ: Нам понадобится провизия.
ФЕРНАН: По вашему мнению, на сколько дней?
РЕНЕ: Два, если не все три.
ГУСТАВ: (Рене) Предлагаю вам взять провизию на себя.
РЕНЕ: Почему это?
ГУСТАВ: Потому что вы — специалист по пикникам.
РЕНЕ:…С моей стороны, отправиться с вами — чистое безумие, должен вам сказать.
ФЕРНАН: Одеяла, не забудьте взять одеяла.
ГУСТАВ: Ладно, когда мы выступаем?
РЕНЕ: Нужно время, чтобы всё организовать, не знаю… Через три дня, восемнадцатого.
ГУСТАВ: Выходить надо ночью.
РЕНЕ: Ночью? Почему ночью?
ФЕРНАН: Да, почему ночью?
ГУСТАВ: Потому…Чтобы никто нас не увидел…
ФЕРНАН: Никто нас и не увидит, если мы срежем путь через поля.
ГУСТАВ: Да нет, я говорю о выходе из приюта… по дороге из дома.
ФЕРНАН: Тогда лучше на рассвете… выйдем на рассвете…
ГУСТАВ: На рассвете! Отлично. На рассвете — годится!
РЕНЕ: Очень хорошо.
ФЕРНАН: Нет, вы только подумайте… Пенто. Подполковник, как и я. Хотел бы я знать его послужной список. Я же получил первый приз по окончании Консерватории… и уцелел под Верденом.
РЕНЕ: Ах, так вы музыкант? Вы никогда мне не говорили.
ФЕРНАН: Пианист, я — пианист! Мне пророчили большое будущее.
РЕНЕ: Забавно: когда я был маленьким, я учился играть на аккордеоне… У меня неплохо получалось.
Густав и Фернан молча на него смотрят.
ФЕРНАН: Ничего другого не умею делать, кроме как играть на фортепьяно. Сегодня попытался играть, но на втором такте со мной случился обморок. Большая помеха для концертирующего музыканта.
ГУСТАВ: Если это может вас утешить, скажу, что немного найдется профессий, которым это не было бы помехой.
ФЕРНАН: Лучше было бы мне остаться у сестры.
РЕНЕ: Что же вам помешало?
ГУСТАВ: Вы не знаете его сестру!
ФЕРНАН: Нет, всё дело в ее муже… Он такой болван! Кончалось всегда тем, что я притворялся, будто у меня обморок, и падал головой в тарелку: только бы его не слышать. Поэтому я предпочел приехать сюда.
ГУСТАВ: И были правы! С нами вам лучше.
ФЕРНАН: Да, но сегодня меня решили отправить подыхать, как последнего бездомного бродягу!
РЕНЕ: Никто не позволит вам подохнуть, Фернан.
ФЕРНАН: Вы не знаете Мадлен.
РЕНЕ: Я больше не говорю ни слова, а то вы решите, что я ее сообщник.
ГУСТАВ: Дело в том, что относительно Мадлен вы не слишком-то надежны.
РЕНЕ: Вы видите.
ГУСТАВ: Сознайтесь, что вы все время ее защищали.
ФЕРНАН: В то время как она настоящая шлюха.
РЕНЕ: Мне она кажется скорее милосердной.
ГУСТАВ: А что такое милосердие?
РЕНЕ: Вот именно. Отдаваться душой и телом ради людей пропащих, вроде нас.
ГУСТАВ: «Душой и телом»! Опомнитесь! Она милосердна по-мещански.
РЕНЕ: То есть?
ГУСТАВ: Она делает это, чтобы хоть чем-то себя занять. Разве вы не видите, как она собой довольна? Прямо исходит собственными благодеяниями. Вроде тех мещанок, которые отдают бедным грязные галстуки своих муженьков. Такие люди дают не из милосердия, а из ужаса перед бесхозяйственностью. Так и Мадлен.
РЕНЕ: Вы не можете ей за это пенять, она помогает ближнему.
ФЕРНАН: Она его убивает!
ГУСТАВ: Она не помогает ближнему, а создает себе из этого удовольствие.
РЕНЕ: Но в этом случае все довольны.
ГУСТАВ: Тем более, что чаще всего ближний — последний дурак.
Фернан падает в обморок.
РЕНЕ: Снова отключился. Это случается всё чаще.
ГУСТАВ: Риска никакого нет, он в связке.
ФЕРНАН: С тыла, мой капитан… Мы зайдем с тыла…