Леночка Одоевская, наша суперкарго и, по совместительству, редактор-стилист, одетая по случаю повисшей над городом жары в нечто максимально обеспечивающее терморегуляцию тела и позволяющее наблюдать всем желающим этот процесс непосредственно, сосредоточенно полировала свои и без того безупречные коготки, не взирая на внушительную стопку наших "опусов" на столе перед ней.
Бедный Перестукин обреченно разглядывал ее стройные ножки, находящиеся в процессе терморегуляции и помещенные для этого на соседний стул, и заунывно, на одной ноте тянул: "Ну, Федор Кузьмич, пожалуйста, побыстрее... полчаса до сдачи в набор... меня же главный закопает..." И только присутствия Колобка - пардон! - Григория Ефимовича Разумовского, заместителя главного редактора по связям с общественностью, не хватало для этой душераздирающей идиллии.
Мое появление было отмечено одной Леночкой, которая, оторвавшись на минуту от своего важного занятия, ехидно поинтересовалась состоянием моего организма, явно намекая на нашу с Ракитиным воскресную попытку справиться с нависшей жарой при помощи пенного "Крюгера". Сама коварная соблазнительница на пару с женой Олега, Аленой, тоже поначалу поддержали наш почин, но обе очень быстро поняли, какими могут быть последствия этого мероприятия, и под благовидным предлогом ушли купаться и загорать на Песчаную Косу. А нам пришлось отдуваться за четверых посреди городского пляжа.
- Ну-с, и чем закончилась вчерашняя "битва"? Нашли себе достойных помощниц?
- Кое-кому полагалось бы знать, что женщины в мужских делах - одна помеха! - отрезал я, не имея настроения для пикировки с этой ревнивой пантерой.
Леночка немедленно надула пухлые губки, встала, призывной танцующей походкой прошла к залитому солнцем окну и грациозно потянулась всем телом, давая возможность всем присутствующим оценить свои прелести сквозь тонкую, просвеченную лучами ткань платья. Реакция у всех оказалась разной. Дон Теодор лишь на миг оторвался от своего пасьянса с фотографиями, я хмыкнул и полез по ящикам стола в поисках запасной батарейки для диктофона, а Женя Перестукин окончательно впал в ступор и потерял всяческую способность к членораздельной речи.
Последний штрих в сие монументальное полотно внес, как всегда, Колобок, ворвавшийся, по своему обыкновению, в комнату подобно тайфунчику. По случаю июльской жары на этот раз на нем красовались странные пятнистые "багамы" и совсем уж легкомысленная "гавайка" с традиционными пальмами, бананами и вечно голодными тощими обезьянами. Довершали сей курортный имидж китайские тряпичные тапочки на пробковом ходу и длиннющий красный козырек на резинке, сдвинутый почти на самую лысую макушку. Больше всего Григорий Ефимович смахивал на преуспевающего голливудского продюсера или, в крайнем случае, на главного режиссера, которого только что вытащили со съемок нового тропического шедевра, но никак не на специалиста по связям с общественностью.
Закон инерции не позволил ему вовремя затормозить, и несчастный Гриша буквально рухнул на предмет своего тайного вожделения, едва не содрав с опешившей соблазнительницы то немногое, что на ней было надето.
Внешность часто бывает обманчива, особенно это относится к женщинам, непревзойденным мастерам маскировки и перевоплощения с помощью современного арсенала косметической и парфюмерной промышленности. Леночка же была истинной Женщиной с большой буквы, поэтому тонкий носик, пухлые губки, огромные синие глаза и хрупкая "осиная" фигурка не раз сбивали с толку любителей "клубнички". А когда они после позорного поражения и бегства зализывали и замазывали синяки и ссадины, то долго недоумевали и злились как это их, таких крутых, накачанных и неотразимых, отделала какая-то девчонка. Пигалица! Соплей перешибить можно!.. И даже если узнавали потом, что нарвались не на "пигалицу", а на "барса" - мастера русбоя, не могли поверить. Однако, желающих повторить попытку, как правило, не находилось. В свое время, не устоял перед искушением и Григорий Ефимович. И хотя ему знакомство обошлось не в пример легче - всего лишь вывихнутый палец на руке, которой он попытался приобнять Леночку пониже спины, - Колобок решил далее не испытывать судьбу и ограничиться обожанием на расстоянии. Иногда он, правда, отваживался на преподнесение букетика цветов или шоколадки, но это и был его предел. Наверное, единственным не пострадавшим от Леночкиных чар в редакции был я, и то потому, что знал ее не только по работе, но и по клубу славянских единоборств, где мы с ней встречались во время тренировок уже почти два года. Зато эта миловидная "кошечка" до сих пор не оставила попыток заполучить меня в свои "железные лапки".
Несколько мгновений после неожиданного "столкновения двух небесных тел" никто не двигался, потом полыхнула неяркая в свете дня вспышка, и раздалось тихое жужжание сменяемого в фотоаппарате кадра. Все разом повернулись к источнику звука и впервые в истории увидели ухмыляющуюся физиономию Дона Теодора.
- Извините, господа, не удержался! - он бережно спрятал в футляр миниатюрную "Минолту". - Такой кадр может войти в анналы нашего бравого еженедельника под рубрикой "Не верь глазам своим"...
- ... или "Это вы можете"! - не замедлил прибавить я, разглядывая пунцовых от негодования и смущения "тайных влюбленных". - Ай, да Федор Кузьмич! Уважаю профессионалов!
- Ах, так?! - опомнилась, наконец, роковая обольстительница, вывернувшись из объятий обалдевшего от счастья Колобка. - Значит, вот что называется у вас профессионализмом?! - она подошла вплотную к столу Маслова и уперла сжатые кулачки в свои крутые бедра. - Значит, вот что вы именуете высокохудожественной фотографией?!
- И тут Федор Кузьмич своим обостренным чутьем понял, что сейчас его будут бить и, возможно, даже ногами! - громко прокомментировал я.
Леночка не выдержала, фыркнула и, горделиво прошествовав к своему столу, демонстративно уткнулась в первую попавшуюся корректуру. Дон Теодор, видимо, всерьез решивший, что переборщил со снимком, некоторое время еще сидел с недоуменно-пристыженным видом, потом молча взял со стола какую-то фотографию, сунул ее в руку очнувшемуся от транса Перестукину и, буркнув мне "я на обеде", поспешил исчезнуть из кабинета. Женя, почему-то держа фотографию в вытянутой перед собой руке, тоже молча последовал за Масловым. И только Колобок продолжал бестолково топтаться у окна и бесцельно рыскать глазами по комнате в поисках спасительного уголка. Я поманил его пальцем, и когда он облегченно рухнул рядом со мной на стул, протянул ему традиционный стакан с холодной минеральной водой "Чажемто". Шумно выглотав воду, Гриша окончательно пришел в себя и вспомнил причину своего визита.
- Котов, ты уже в курсе про убийство в "Северной"?
- А то!.. - я ждал продолжения, по опыту зная, что Колобок никогда не выдает всю информацию сразу.
Он кивнул и принялся вытирать огромным клетчатым платком мгновенно вспотевшую шею.
- Ну да... Дай-ка мне еще водички, - Гриша снова присосался к стакану как утопающий к спасательному кругу. - Уфф! Хорошо! Давай-ка по третьей, для ровного счета!
- А не расплескаешь? - съехидничал я, - И потом, почему убийство?
- Ну а про... несчастный случай с капитаном нашего "Лесовика" что-нибудь слышал? - он тоже хитро прищурился.
Так! С меня моментально слетело игривое настроение: Берест ничего про это не говорил! Неужели "свежатина"?! Эх, Коля, Коля! Надо же!..
- Выкладывай!
Гриша выразительно постучал по стакану, и я в нетерпении вылил в него остатки воды из бутылки.
- Час назад, - неторопливо начал этот садист, прихлебывая через слово, - в комнате отдыха персонала центрального стадиона был обнаружен труп капитана футбольной команды "Лесовик". Долговой Игорь Леонидович, тридцати шести лет от роду, мастер спорта, без вредных привычек, проблем с органами охраны правопорядка и безопасности движения не отмечено, женат, есть несовершеннолетний сын, - он замолчал, допивая воду и отдуваясь после каждого глотка. - По предварительным данным экспертизы смерть наступила в результате...
- ... апоплексического удара! - выпалил я будто по наитию, чувствуя, как стул подо мной начинает покачиваться и вибрировать.