В первый момент я не понял причины паники - внутри был полумрак. Но через несколько мгновений глаза привыкли к освещению, и я почувствовал, как мои кишки тоже просятся наружу. Везде - на креслах, в проходах, даже на радиаторах отопления были разбросаны трупы кошек и собак!.. И какие трупы! Задушенные, раздавленные, обезглавленные, с выпученными белесыми глазами и прикушенными черно-синими языками, вывернутые лапы, оторванные хвосты!.. А запашок стоял как на распаханном кладбище или в морге, где забыли включить холодильник.
В общем, в фойе я очутился значительно быстрее, чем выходил из него. Пришлось сделать пару-тройку дыхательных упражнений, чтобы унять разгулявшиеся внутренности и выгнать из легких тошнотворно-сладкий запах. Взгляд мой блуждал по фойе скорее автоматически, чем осознанно, и вдруг споткнулся на одном лице - улыбающемся, довольном, любующемся учиненным бедламом - Феликс Гурвич?!..
Это было невероятно. Это было иррационально. Но, тем не менее, там, у самого выхода стоял он, Феликс Гурвич - бывший секретарь комсомола, фарцовщик и стукач, а ныне - президент крупнейшего в Сибири Лесного банка и наслаждался сотворенным безобразием!
Надо было срочно все поставить на свои места, иначе я всерьез опасался за рассудок. Я ринулся сквозь мечущуюся толпу, отчаянно работая плечами и локтями и моля Бога и чертей только об одном, чтобы не дали упустить того, у выхода.
Но... внезапно меня крепко схватили за шиворот, съездили по другому уху и радостно констатировали:
- Попался, гад!.. Господа, вот он! Это его работа, я видел!..
Я открыл было рот, чтобы возразить, но здоровенный потный детина, державший меня, сунул мне под нос грязный волосатый кулак, больше похожий на кувалду, и раздельно произнес:
- Закрой хлебало, сволочь!
Я быстро огляделся. Кольцо раздраженных, испуганных, злых лиц катастрофически сжималось, уже замелькали скрюченные, дрожащие руки, слюнявые, перекошенные рты. Промедление было смерти подобно: объяснять что-либо перепуганной толпе - безнадежное дело, а вот остаться калекой...
Я не стал демонстрировать свои кондиции "барса" перед неподготовленными обыкновенными людьми, пусть даже и возжелавшими моей крови. "Кодекс русского воина" запрещает такие неадекватные действия. Поэтому, симулировав обморок, я повис на руке мордатого, а когда тот попытался вздернуть меня вверх, неожиданно выпрямился, саданув ему головой по челюсти. Лязгнули зубы, детина всхрапнул и выпустил мой воротник, заваливаясь под ноги окружающих. Истерично взвизгнула какая-то размалеванная девица, отшатнулась в сторону ее подруга, и я зайцем метнулся в образовавшийся проход.
Только бы не нарваться на любимую милицию, успел подумать я, ныряя в спасительный туман, так как в отдалении уже был слышен ее уверенный, победный голос.
Внезапно впереди я увидел знакомую серую фигуру - Гурвич, мать твою?!.. Не уйдешь! Я примерился было схватить его сзади за горло, но он вдруг перехватил мою руку, быстро нагнулся и перебросил через себя - моим же коронным приемом!.. Копчиком об асфальт - это я вам скажу!.. Взвыв от боли, я почти рефлекторно выполнил прием "копыто" и... попал во что-то мягкое и податливое. Он не то застонал, не то всхлипнул, и на меня рухнуло массивное тело. Оно оказалось почему-то очень холодным, скользким и буквально расползалось под пальцами. На меня вдруг накатила волна такого ужаса, что я заорал, не щадя связок, благим матом, как в детстве во время отцовской порки. Я орал, судорожно расшвыривая вокруг куски этого мерзкого желе, только что бывшего человеком, и очнулся лишь когда в лицо ударил резкий запах нашатыря, и надо мной склонилась знакомая черная кожаная глыба.
- Да это же господин Котов?! - удивленно прорычал сержант Бульба, бережно хватая меня под мышки. - Что случилось? На вас напали?
- Вы так вопили, будто вас резали без наркоза, - сострил его молоденький напарник, помогая мне дойти до машины.
- А вы, случайно, не из "Ориона" выскочили? Там бардак какой-то, поинтересовался Бульба, втискиваясь на место водителя.
- Н-нет, - промычал я, все еще внутренне содрогаясь от пережитого.
- Куда вас отвезти?
- Д-домой, если можно, - выдохнул я, откидываясь на спинку сиденья и доставая сигареты. - Не найдется ли у вас спичек, сержант?
Глава 4.
...Будильник верещал как мартовский заяц, причем оказался не на стуле рядом с кроватью, а посередине комнаты на столе. Поэтому, стукнув по обыкновению ладонью и не попав, я слегка удивился и определив примерное направление, спросонок запустил в него шлепанцем.
Проклятье!.. Надо же было вчера так надраться, да еще в одиночку?!..
Я с кряхтеньем и стонами, почти наощупь - глаза отказывались воспринимать даже электрический свет - пробрался в ванную и отвернул холодный кран на всю катушку. В голове ревел стадион, а пенальти, по-моему, били прямо в затылок. Приоткрыв глаза, я попытался рассмотреть себя в зеркале - м-да! Как там говаривал покойный Владимир Семенович в известном фильме: "...Ну и рожа у тебя, Шарапов!.."
Вода пошла совсем ледяная, и я, набрав побольше воздуху, сунул свой "чугунок" под звенящую струю. Стадион под черепом взвизгнул и бросился врассыпную - отлично! Я с ожесточением растер жидким холодом лицо и шею и почувствовал наконец, что приобрел нечто общее с цивилизованным человеком, журналистом Дмитрием Котовым.
Правда, я несколько переоценил собственные силы, потому что выйдя из ванной, вновь услышал в голове отдаленный тяжелый гул. Сообразив, что без лечения не обойтись, я двинулся на кухню за пивом, но в самом конце этого несложного маршрута ноги мои вдруг разошлись во времени и пространстве, голова сделала вид, будто ее это не касается, и больной хозяин, брошенный на произвол судьбы, оказался на полу. Стадион под черепом завороженно замолчал, похмельные мысли встали во фрунт и попытались проанализировать ситуацию, а в правую руку от локтя до пальцев впились сотни взбесившихся кактусов. Задница прилипла к линолеуму, а под левой рукой хрустнули ошметки яичной скорлупы. Ругательства застряли в пересохшей глотке - полжизни за пиво! - и тут я увидел эту черную бестию, виновника всей трагедии.
Ярость прибавила скорости сонным мышцам, и мне удалось ухватить замешкавшегося кота за ухо.
- Так ты еще и вор?!
Грэг матерно заорал, извернулся и цапнул меня за палец. От неожиданности и боли я выпустил мерзавца, и он тут же удрал из кухни.
На сей раз я благоразумно отказался от помощи "традиционной медицины" и прибегнул к старому и проверенному средству. Бутылка пива и вчерашний холодный бифштекс все-таки придали некоторую жизнеспособность моему организму, так что я даже оказался в состоянии без происшествий добраться до телефона и с первого раза набрать правильный номер.
На удивление, Ракитин отозвался сразу и с явным неудовольствием.
- Котов? Какого лешего, где ты болтаешься? Хочешь, чтобы за тобой "луноход" прислали? Ты еще вчера должен был явиться для объяснений!
- Слушай, Олежек, не гони! Я же вовсе не уклоняюсь, и если у тебя найдется пиво и аспирин, то я примчусь быстрее лани.
- Мне не до шуток, Димыч, тут такое творится! Ладно, иди, проспись, но только до обеда! Я тебя прикрою от комиссара.
- Погоди, - я с трудом ворочал языком, стадион в голове снова заполнялся зрителями, - а разве тебя не интересуют подробности происшествия в "Орионе"?
- А что тебе известно? - Ракитин насторожился.
- За пиво и аспирин...
- Шантажист. Жду.
Вот это - по-ракитински! Я выскочил на улицу с максимальной скоростью взбесившейся черепахи и, окунувшись в знакомую промозглую сырость, оседлавшую город, самоуверенно решил, что могу вести машину. Однако на стоянке меня ожидал сюрприз. Моей любимой "двадцатки" на месте не оказалось, а на очевидный вопрос сторож вытаращился так, будто я заговорил с ним по-китайски. Это было уже слишком!