Ойорандель искоса поглядела на Нельяфинвэ. Глаза ее, не смущаемые темнотой, прошлись по стиснутым пальцам собеседника, по сосредоточенному лицу, отметили горькие складки, залегшие возле крепко сжатых губ, исхудавшие, обветренные щеки, навсегда утратившие юношескую гладкость. Острая тоска сжала ее сердце.
"Мальчишки... Ясные, открытые, горячие..." Ондхон помнила, какими они пришли в благословенный мир Валинора. Как ярко пылали феар этих Детей Света, с какой безудержной смелостью стремились они навстречу жизни! Рожденные в радости, не ведали они Зла, пока оно не обрушилось на юные души во всей своей подлой мощи! Многое им пришлось пережить, жестокость и несправедливость Искаженного мира оставила глубокие шрамы на их сердцах. Но они все такие же - мальчишки, светлые, ранимые, доверчивые. Яростно бросающиеся отстаивать справедливость, но не всегда способные распознать хитроумные ловушки Тьмы. Как защитить их, каким щитом прикрыть от Зла?! Невозможно... Да и нельзя. У каждого из Нолдор свой Путь, который все они должны пройти до конца. А она не имеет права вмешиваться в судьбы Изгнанников. Только чуть-чуть поддержать, подсказать...
Наконец Ондхон встряхнулась и встала.
- Идти надо. Сиди - не сиди, дело само не сделается. Мэлько не дремлет. Нельо! - вдруг как-то по-особенному произнесла она. Майтимо вскинул голову. - Нельо, ОН не винил тебя ни в чем... Я оставалась с НИМ почти до конца.
Ондхон умолкла. Майтимо тоже молчал. Он застыл в неподвижности, только все мышцы могучего тела судорожно напряглись. Рана была глубокой и еще слишком свежей, чтобы он мог говорить о Финдекано с кем бы то ни было.
Ондхон заговорила снова:
- Он ведь знал уже, что погибнет. И отослал меня. Сказал, что моя помощь сейчас нужнее его брату. Мы тогда чувствовали оба, что Турукано обязан остаться в живых. Любой ценой. Предначертано, что из его рода и в его королевстве явится надежда для эльдар и людей. А Финдекано... Нельо, он помнил о тебе до последнего мгновения. И попросил передать...
Ондхон замолчала опять. Потом потянулась рукой к голове Нельяфинвэ, прижала пальцы к виску. Майтимо не понимал, что она делает, открыл рот, чтобы возразить. В этот миг перед его глазами вспыхнул нестерпимо яркий свет, и развернулась картина: "...Поле боя. Тела эльдар лежат вперемешку с трупами орков, варгов и еще каких-то лиходейских тварей. Эльфийские клинки и доспехи тускло поблескивают среди куч песка и пепла. Анфауглиф. Краткое затишье перед новой атакой. Клубы дыма и поднятой пыли застилают все вокруг, но впереди видны новые орды, подступающие к холму. За рядами орков видны какие-то плотные сгустки дыма, в которых вспыхивают языки багрового пламени - это балроги. Над войском кружат Крылатые Стражи. На холме, наперекор очевидности, плещется лазурное знамя. Под ним, сжимая сияющий клинок, стоит одинокий витязь. Вот он поворачивает голову, оглядывает поле битвы. Все его воины убиты, помощи ждать не приходится. Тогда витязь слегка наклоняется и обращается к кому-то, находящемуся рядом:
- Видишь, Рани, все кончено. Я говорил... Пожалуйста, сделай, как я прошу. За меня не переживай, я ухожу с легким сердцем. Потому что сумел переломить свою судьбу. Я все-таки уберег сына от Жребия Нолдор. Об одном жалею - что не успел свидеться с Нельо. Но я не виню его ни в чем - пожалуйста, скажи ему это. Если бы все силы Ангбанда встали между нами, Майтимо все равно бы прорвался, я знаю. Но здесь вмешалась Судьба. Что поделаешь... - тут витязь наклоняется ближе, и перед мысленным взором Майтимо, будто наяву, вспыхивает лицо друга, открытое, смелое, такое живое... И блестящие глаза Финьо, горячие и ласковые, проникают в душу, пронизывают насквозь... Тихий шепот заглушает бешеные вопли приближающегося орочьего войска, навечно врезается в память, - Все равно он мой лучший друг! И так было всегда. В последние годы мы редко виделись, пусть простит меня, так уж вышло. Ну все, теперь уходи! Только обязательно найди Нельо и передай ему мои слова! Обязательно, слышишь!.."
Короткое завихрение смешало картину, потом еще раз перед глазами Майтимо мелькнуло лазурное знамя, стремительно отдалилось... и все кончилось. Вокруг снова была непроглядная осенняя ночь, силуэты деревьев шевелили над головой черными оголенными ветвями, а впереди журчал невидимый ручей. Ондхон слегка коснулась ладонью плеча Нельяфинвэ и бесшумно растворилась в черноте. Она знала, что виделась с другом в последний раз в этом мире, что они все подошли к последней черте, Рок готов сомкнуться над ними и над всей землей...
Майтимо не обернулся вслед Ойорандель. Мысли бешено скакали в голове, пальцы яростно комкали полу плаща. Финьо, самый близкий, самый верный друг! Не предал своего друга Нельо, не позабыл ни на мгновение. Бросился на его призыв как всегда стремительно и горячо. Но Рок оказался сильнее, и Финдекано погиб, до последнего дыхания сражаясь с Тьмой... Ойорандель сейчас отправится сначала в Гондолин, там неизвестно, сколько времени будет искать вражьего шпиона, и только потом придет в Дориаф. А он, Нельяфинвэ Феанарион, будет сидеть, сложа руки, и ждать, пока этот черный маг пока наберет там необоримую силу. Нет уж! Майтимо вскочил, оступился в темноте, судорожно ухватился рукой за корявый ствол. Не будет он дожидаться, пока там разберутся Валар, майар и их прислужники! Если в центре происходящего сияет сильмариль - значит это его дело! Его и братьев. Дориаф вдруг представился Нельяфинвэ огромным нарывом на теле Эндорэ. Под тонкой кожицей внешнего благополучия и мирной жизни копится гной подлого предательства, медленно, но верно проникающий во все потаенные уголки. А как сегодня выразилась их странная гостья - нарыв надо вскрывать! Вот он этот нарыв и вскроет. И никакой помощи ни от кого не примет.
Ондхон давно ушла, а Майтимо еще долго стоял, вглядываясь во тьму невидящим взором. Там, в этой тьме выплеталось невероятными узорами кружево Мироздания. Нельяфинвэ почти физически чувствовал, как подхватывает его Ветер Судьбы и влечет вперед. И не сойти уже с этого пути, не повернуть назад, даже задержаться невозможно ни на мгновение. Ну что же, пусть будет все, как будет. Он справится. Выдержит. И сделает все, как нужно.
Глава 4. Победа Тьмы.
Рингвэ объяснил Диору и его юным сыновьям, что королева отправилась в гости к родственникам на юг Дориафа. Король был поражен этим известием.
- Что за бред?! В начале зимы? Какие могут быть путешествия в такую погоду? В лесу скоро сугробы лягут по пояс! Да еще так внезапно, никого не предупредив...
- Так уж ей вздумалось. Твоя жена затосковала. Ты отдаляешь ее от себя и тем самым вызываешь у королевы обиду и подозрения. Сам виноват! - недовольно ответил советник и больше не пожелал распространяться на эту тему.
Диор чувствовал, что здесь что-то не так, но он ощущал такую зависимость от посланца Тьмы, что шагу ступить боялся против него. Если бы получилось как-то удалить детей из Менегрота, переправить в безопасные края, в Оссирианд, в Гавани, или еще дальше... Но Рингвэ следит за ним постоянно, видит Диора насквозь, знает все его мысли... Как же он одинок в этом чужом, недобром краю! У него нет здесь друзей, не с кем посоветоваться, попросить помощи. Отчаяние с каждым днем все сильнее овладевало юным королем, мысль о смерти все настойчивее посещала человеко-эльфа...
А дети, несмотря на объяснение советника, сразу мучительно затосковали по маме. Малыши все же были на три четверти эльфами, скрыть от них смерть близкого существа было невозможно. Эльвинг плакала постоянно, успокоить девочку не мог никто, лишь утомившись от безудержных слез, малышка засыпала, чтобы через несколько часов вновь проснуться в слезах. А близнецы все дни проводили возле ворот, мечтая, что вот каменные створы приоткроются, и войдет мама... Она откинет капюшон с разрумянившегося лица, стряхнет снег с дорожного плаща и весело протянет сыновьям руки... Они бросятся к маме, крепко-крепко прижмутся к ней, пахнущей морозом и лесной свежестью... Но ворота оставались запертыми, и только злая пурга наметала огромные сугробы перед входом в каменные лабиринты Менегрота. Жестокая зима гасила последнюю надежду в душах маленьких квэнди.