Его коллега.
- Мистер Уоррен, мы вмешиваемся только тогда, когда речь идет о незаконной торговле между штатами при обороте более пяти тысяч долларов, либо когда эти спекуляции влекут за собой смерть или похищение человека.
По-моему, он пересказал мне кодекс мелкого слуги порядка. Вот уж не ожидал, что нарвусь на такой прием! Я ведь в одиночку веду расследование, а уж у этих суперменов должно быть безошибочное чутье на подобные вещи. Но он даже не захотел вникать. Я начал нервничать.
- Послушайте. Я пришел сообщить вам, что замышляется крупное мошенничество. Я слышал, как эта троица говорила о меди, а на складе оборудования шахты лежат тонны труб из этого металла. Тот, которого называли Дугом, сомневался, но Хаски Джонс припугнул его. Я знаю этого Хаски, он шахтер. Несколько дней спустя после их спора в "Мустанге" я нашел в его вещах револьвер крупного калибра. Хаски из-за этого уволили. Вы же видите, все сходится.
Пока я говорил, работник ФБР начал что-то записывать. Наконец-то.
- Нам, конечно, известно, что в шахтах всегда происходят хищения, и мы принимаем соответствующие меры. Но мы не выявили связей местных криминальных элементов с соседними штатами. Этим обязан заниматься шериф.
Нет, они от меня так легко не отделаются! Я знаю, что ФБР нужна моя помощь. И я продолжил доверительным тоном:
- Я буду искать новые улики, а потом сообщу вам о них. Уверен, что некоторые стороны этого дела заинтересуют ФБР.
Чиновник отложил ручку и стал мне, как школьнику, читать мораль:
- Мистер Уоррен, я прошу вас забыть об этой истории. Если дело выйдет за рамки местного масштаба, мы затребуем досье у шерифа. А раз вам показалось, что один из этих людей в "Мустанге" заметил вас, то вам тем более опасно продолжать расследование. Нам не до того, чтобы обеспечивать вас личной охраной!
Зря я посвятил в это дело правительственного чиновника, лучше было сохранить все в тайне и самому разобраться с Хаски и его сообщниками. Этот субъект в зеленом костюме - всего лишь канцелярская крыса. Можно не сомневаться, что он ничего не предпримет. А если он вздумает действовать и поприжмет ворюг, то все заслуги припишет себе.
Я с вызовом посмотрел на него.
- Вы не сможете помешать мне выполнить мой долг, мистер агент ФБР!
Но на улице у меня громко заколотилось сердце и мне стало не по себе. Я осмотрелся. Вроде никто не видел, как я вышел из здания ФБР, и никто не увязался за моей машиной.
Глава 17
Вторник, 22 мая
Десять часов утра. Сегодня в кафе "Мустанг" собрались только полицейские, которые тихо переговариваются между собой.
При виде Адриана они замолкают и поворачиваются к нему: это Шеффилд из городской полиции, патрульные автострады Бест и Фримен, а также помощник шерифа Слим.
Ответив на приветствие, журналист не спрашивая разрешения усаживается за их стол: они все росли на его глазах.
Полицейские продолжают обсуждать свой план, несколько смущенные присутствием насмешливого газетчика: они охотятся за такой мелкой дичью, когда столько серьезных преступлений остаются нераскрытыми.
- Шериф, - говорит Слим, - хочет сцапать юнцов, которые нынче вечером устраивают "keg party"
О предстоящей вечеринке шерифу Мановски донес высоконравственный папаша-стукач. Шериф попросил патрульных помочь, если подростки попытаются удрать по автостраде. Ему хотелось обойтись без городской полиции, глава которой, Марвин, с превеликим удовольствием отказал бы ему в содействии. Тем не менее Шеффилд из муниципальной полиции был сейчас здесь.
Разные службы прекрасно ладят между собой. И в случае необходимости сотрудничают за спиной у своего начальства, украдкой посмеиваясь над их ребяческими раздорами, которые потешают весь город. Никто не может помирить Кэла Марвина и Боба Мановски, конфликтующих по любому ничтожному поводу, хотя от этого страдает дело.
В Рок-Ривере и окрестностях только шестеро муниципальных полицейских имеют право на преследование преступников. Патрульным разрешается лишь записывать номера не местных машин. Легковым автомобилям, которые задерживаются в Вайоминге более, чем на месяц, разрешено приобретать номерные знаки штата. Это вменяется в обязанность всему грузовому транспорту, даже следующему транзитом, так что кабины грузовиков разукрашены отметинами всех штатов, которые они уже проехали.
Адриан прислушивается к разговору, иронично улыбаясь и делая мелкие затяжки. Он-то помнит, как все эти стражи порядка мальчишками забирались в какое-нибудь укромное местечко в горах, разжигали костер и напивались в стельку, вылакивая до дна бочонок с пивом, в честь которого подобные вечеринки и окрестили "keg party"
Адриан сдвигает очки на лоб и потирает веки большим и средним пальцами.
- Зачем так сурово наказывать этих мальчишек? Ведь через неделю будет принят закон, который разрешит потреблять спиртное не с двадцати одного, а с восемнадцати лет. Может, лучше заняться поиском тех двух преступников, что сбежали из вашего бункера, и расследовать до сих пор нераскрытые убийства?
Полицейские молча переглядываются. Адриан явно посмеивается над ними.
Все прекрасно знают, что на самом деле замышляет шериф Мановски: он отпустит молодых людей, как только заставит их подписать признание в виновности. До суда дело так и не дойдет.
Скрытый шантаж: у ребят есть родители, и шериф обеспечивает себе их голоса - так он готовится к выборам.
Сердечность Адриана Рэндала и умение хранить чужие секреты неизменно располагают к нему людей. Он знает всех и вся, и везде ему рады. Вот уж кто в этих местах всеобщий любимец, так это он.
Он пересаживается за соседний столик, чтобы не мешать полицейским обсуждать их план. Официантка, судя по ее виду, готовится к вечерней работе: волосы накручены на бигуди, на лице - толстый слой крема. Сейчас на ней шорты, слишком короткие для ее тощих бедер; выставив напоказ босые и грязные ноги, она читает кинороман. Изо рта у нее торчит окурок, от него идет дым, и девица щурит один глаз. В более приличном заведении ее не продержали бы и минуты.
Это пугало соблаговолило принести Адриану кофе.
Помахав журналисту на прощанье, полицейские садятся в машины. Слим даже просит передать привет миссис Рэндал.
- Дарелл, можно вас на минутку? Дарелл Фримен возвращается и кричит Бесту, чтобы тот продолжал дежурство без него; их участки расположены по соседству, и в случае крайней необходимости Бест вызовет его по радиотелефону.
Патрульный садится напротив Адриана, соглашается выпить еще чашку кофе и снова снимает фуражку.
- Чем могу помочь, Адриан?
- Дарелл, помните февральское дело Уоррена?
Фримен хмурится.
- Вы случайно не собираетесь снова копаться в этой давней истории?
Адриан выглядит усталым. Он приподнимает очки и трет глаза.
- У меня возникли кое-какие сомнения... Дарелл перебивает его:
- Но дело закрыто! Есть заключение следователя: самоубийство.
- Между нами, Дарелл, вы-то сами верите, что это самоубийство?
Молодой полицейский от смущения слегка краснеет.
Адриан чувствует, что обычно прямодушный Дарелл что-то не договаривает.
- Да, Адриан, я и вправду считаю, что это самоубийство, но были минуты.., это было совсем недолго, когда я сомневался...
Короткая пауза. Они дружелюбно смотрят друг на друга.
- Знаете, Дарелл, все это время я почему-то думаю о смерти того парня. Адриан просит:
- Помогите мне! Я хочу разобраться в этой истории. О деле Уоррена столько сказано и написано, о нем ходит уже столько разных слухов, но яснее от этого оно не стало. Банальные клише, ни на чем не основанные заключения, сплетни, недобрые пересуды. Сколько страстей вызвало это дело! Всю Америку трясло. А как досталось из-за него жителям округа Красная Пустыня! И первому вам, Дарелл. Вас упрекали в нарушении графика патрулирования. Еще поговаривали, что, мол, вы солгали начальству, будто машины Уоррена не было на месте в десять часов утра, когда вы сами там проезжали.