— Ничего я не затаскивал. От моего укуса ты просто должен был умереть в страшных мучениях.
— А!.. Э… — опешил Вениамин.
— Ну ладно, ладно, ты не должен был. Да, затащил. А что мне было делать? Ты же сам меня чуть не убил своей кочергой!
— А как мне теперь назад?
— Никак ты здесь медленно умрешь от голода и жажды.
Мальчик было дернулся в сторону монстра, но завяз в сгустившемся воздухе. У монстра при этом проблем с движениями явно не возникало.
— Что ж ты такой, нервный-то? Можешь ты вернуться. Только для этого надо стать одним из нас.
— Чего, таким же волосатым?
— Сам ты волосатый! Шимпанзе недоразвитое… Для того, чтобы вернуться в мир людей, ты сначала должен стать полноценной частью нашего мира. И причем побыстрее. Заметил, что с каждым мгновением становиться тяжелее двигаться? Это тебя затягивает все дальше от мира людей. Потом станет легче. А затем ты умрешь, если не успеешь найти свою силу.
— Какую еще силу? Где я должен ее искать?
— Ну, где можно искать свою силу? В себе конечно. Вообще-то ничего сложного в этом нет: ты должен уснуть, а там все само получится. Или не получится. Тогда ты, конечно, умрешь, но ты же и так скоро умрешь, так что какая разница?
— Я не смогу сейчас заснуть…
— А ты попробуй.
Вениамин попытался было двинуться к кровати, но необходимые два шага оказались непреодолимыми. Тогда он просто сел на пол скрестив ноги по-турецки, склонил голову, закрыл глаза и попытался выбросить из головы весь окружающий его бред.
***
Маленькие дети не знают страха смерти. Это понятие для них совершенно абстрактно и уж точно не имеет никакого отношения к ним и их близким. Ребенок, если за ним не присмотрит разумный взрослый, может полезть на крышу разваливающегося здания, поджечь ради интереса канистру с бензином или учудить еще что-нибудь в высшей мере глупое и опасное. Не потому, что не знает, что это опасно. Просто до первой серьезной травмы это знание остается для него пустыми ничего не значащими словами. Самого ребенка никакие опасности уж точно никаким боком не касаются.
Вениамин в этом плане ничем от своих сверстников не отличался. Он вовсе не боялся какой-то мифической смерти. Просто ребенку надоела эта дурацкая игра в чудовищ, он хотел к маме, хотел кушать, хотел… Хотел чтобы снова все было как обычно, чтобы он сейчас открыл глаза, спокойно вышел из комнаты, пошел бы на кухню, съел чего-нибудь вкусненькое. Потом пришла бы мама, стала еще чего-нибудь готовить, а Веня пошел бы смотреть телевизор…
От мыслей Вениамина отвлек звук. Красивый, мелодичный. Это… Пели птицы.
Мальчик открыл глаза. Он сидел посреди леса на мягкой подстилке из прошлогодних листьев. Над головой раскинулись зеленые кроны, шелестели листья на легком ветерке, то тут, то там раздавалось птичье пение. Мальчик не удивился. Разумом он понимал, что все происходящее странно и неправильно, но удивление почему-то не приходило. Окружающий мир воспринимался вполне естественно и абсолютно спокойно.
Из-за деревьев показался олень. Рога его были не очень большие, явно еще совсем молодой олешек. Он посмотрел на мальчика своими круглыми глазами, развернулся и пошел дальше куда-то по своим делам.
Внезапно мальчик обнаружил, что вокруг что-то меняется. Сначала он не понял в чем дело, просто почувствовал: «что-то происходит», заоглядывался, прислушался… «Шум листьев, — понял мальчик. — Он нарастает». Но он не просто нарастал, через несколько минут приятный шум превратился в гул. Деревья начали сгибаться, потемнело. Солнечный свет перестал пробиваться из-за крон, сменившись сумерками. В лицо полетел мелкий лесной мусор… И тут по глазам ударила вспышка, практически сразу над лесом разнесся жуткий грохот и с неба обрушился сплошной поток воды. Как будто где-то наверху прорвало водохранилище с десятилетним запасом дождевой влаги. А потом от куда-то послышался нарастающий треск, как будто кто-то медленно разрывал на тряпки огромную старую простыню. Треск шел уже со всех сторон. Тут мальчик почувствовал, как земля под ним начала подниматься. Он резко вскочил и отпрыгнул в сторону. На его глазах огромная ель толщиной в несколько вениных охватов медленно наклонилась, и упала на землю, подняв при этом целый пласт земли вместе со своими корнями. Шум от падения слился со сплошным треском, раздающимся отовсюду, и с грохотом молний.