Даргородские обозники подарили Дайку образок. «Возьми, если ты впрямь наш княжич – Ярвенна тебя исцелит». Дайк выложил его перед собой на стол, вгляделся. Молодая женщина с серыми глазами, светловолосая, и косы уложены венцом вокруг головы, как носит Гвендис. Ее облекает сияние.
У Дайка сдавило сердце. Обожествление Ярвенны было человечно, даже если на самом деле она не была божеством. Это было почитание матери, почитание любви. Она хранит семьи, жалеет путников, дружит с девушками-невестами, которые украшают весной «Ярвеннино дерево», она может понять зрелых женщин, стариков и детей.
Всемогущий Вседержитель в силах сделать все, что захочет, – и он допускает страдания людей. Дайк помнил: послушники в благотворительной больнице произносили это с многозначительным видом и прибавляли – «ради нашего блага». Вседержитель сотворил Подземную Тюрьму. Он может спасти всех – но не спасает никого, кроме угодных ему. У него свое, непонятное людям понимание добра и зла, которому можно только подчиняться, но против которого в каждом живом человеке кричит душа: неправда!
Ярвенна не всемогуща. Глаза у нее на образке печальные. Она не госпожа, не небесная королева. Ярвенна не отвечает за зло в этом мире, и у нее нет ни одного средства ни заставить людей слушаться, ни наказать. И ее не в чем упрекнуть. Никто не скажет: это Ярвенна тебе послала болезнь. Ее любят лишь за то, что она мать, целительница, сестра, жена.
Дайк вздохнул и взял образок в ладони. Посмотрев на Даргородскую хозяйку еще немного, он надел на шею Ярвеннин образок.
Случалось, Гвендис по утрам, взяв с собой холстину и лекарства, уходила к окрестным больным. Сьер Денел заехал раньше полудня и не застал ее дома. Дайк отворил ему калитку. Плотник нынче отпросился по семейным делам. Дайк продолжал без него перестилать пол в сенях. Там были сложены доски, а в волосах Дайка запуталась пара щепок.
– Доброе утро, сьер рыцарь Денел!
– Здравствуй, Дайк. Поднимешься со мной в библиотеку?
Они оба прошли наверх.
Гвендис не сказала рыцарю, что княжич Гойдемир возглавил народную смуту. Она уверяла, что ничего не знает о причинах, заставивших княжича покинуть родину. Гвендис сказала только, что написала письмо матери Гойдемира и отправила с купеческим обозом в надежде, что мать отыщет способ узнать и вернуть своего сына.
Огонь в библиотеке не горел, на столе у камина рядом с начищенным подсвечником лежал тяжелый том в тисненом кожаном переплете. Сьер Денел замечал: рассохшийся старый дом с каждым днем становится все более уютным с тех пор, как хозяйка перестала нуждаться в деньгах. Гвендис, однако, не приобрела ни одной дорогой вещи.
Дожидаясь, пока она придет, сьер Денел исподволь внимательно разглядывал Дайка. Тот теперь не стоял перед рыцарем, а сидел, сложив на коленях тяжелые, по-прежнему исцарапанные ладони. Дайк не заметил, что деревянная дощечка на шнурке с изображением Ярвенны выскользнула у него из-за воротника. Сьер Денел изумленно пригляделся:
– Что это у тебя, Дайк?
– Это премудрая Ярвенна, – ответил тот, смутившись и убирая образок под рубашку.
Брови сьера Денела быстро сошлись.
– Не рано ли ты поклоняешься даргородской деве? Уж не вернулась ли к тебе память, раз ты присвоил суеверие Гойдемира?
Голову Дайка охватил жар.
– Ярвенна – не одному Гойдемиру путеводительница, – сумрачно уронил он. – Я думал о ней, и я понял, почему Гойдемир ее чтил. Эта вера несет в себе добро. Народ Даргорода вложил в нее все лучшее, что есть в нем самом. Ярвенна – целительница, заступница, мать…
Сьер Денел прервал его:
– Да это дикарство, убожество! Пренебрегать Вседержителем, всесильным, непостижимым, всемогущим Творцом всего и поклоняться его служанке. Делать себе богиню из женщины! В этом есть что-то… нечестивое, неприличное. Благородному человеку подобают отношения с божеством, как с королем, с господином, воле которого он послушен и за которого готов умереть. Цепляться за материну юбку – удел простонародья. И мать, и сестра, и чуть ли не возлюбленная – вот кто твой бог! Хотел бы я знать, что на самом деле чувствует молящийся, когда любуется вот такой вот красавицей…
Разгневанный сьер Денел протянул руку и снова вытащил у него из-за воротника на свет образок Ярвенны.
– Погляди на нее! И признайся честно, Дайк, почему ты предпочитаешь своему Отцу и Господину эту воображаемую любовницу?
Дайк схватил его за запястье, кровь прилила к лицу, точно на него плеснули кипятком.
– Ну, за такие слова… надобно нам с тобой биться, – сдавленно произнес он.