Составитель Пятикнижия не мог, даже если бы и хотел, пойти на прямую фальсификацию предания, ибо во время составления памятника оно еще, несомненно, продолжало жить в устном народном творчестве. Такая операция не только не способствовала бы авторитету книги, но, наоборот, нанесла бы ей непоправимый урон.
Другая сторона вопроса заключается в следующем: насколько само это предание соответствует исторической реальности? Ответ на него не может быть однозначным, тем более что мы имеем здесь дело, в основном, с фольклорными материалами.
Обратимся прежде всего к легендам о сотворении мира и человека. Ветхозаветные представления о вселенной и о ее возникновении конечно же не соответствуют тому, что установлено современной наукой. Уровень Ветхого завета — это уровень первобытного человека, его мышления, его примитивного опыта. Именно поэтому для него вселенная — творение божье, а Земля — центр вселенной. В то же время ветхозаветное предание (Быт. 1:1—31) явно отражает представления, широко распространенные именно в сиро-палестинском регионе. Верховный бог Эл фигурирует в роли творца Земли в финикийской, угаритской и арамейской мифологии. Обращает на себя внимание и своего рода «наукообразность» ветхозаветного текста; его стилистика соответствует не столько фольклорному преданию, сколько сухому фактологическому изложению «знания», характерному для «ученой» (в данном случае, конечно, жреческой) среды. Принимая во внимание интенсивное финикийское влияние на весь сиро-палестинский регион, в том числе и на иудейско-израильское общество, можно предположить, что иерусалимское жречество обрело эту конструкцию текста в уже готовом виде от своих финикийских коллег. Косвенно в пользу такого допущения говорит следующее. В одном из псалмов (24 [231:1—2) ветхозаветные представления о вселенной изложены так:
Известный греческий философ Фалес Милетский, который был по происхождению финикиянином (ок. 625—ок. 547 до н. э.), тоже думал, что первоначалом является вода, а Земля находится на воде (Аристотель. Метафизика, 1,3,983Ь,19—23; он же. О небе, 2,13,294а, 28—31). Общность воззрений ветхозаветного поэта и греческого философа можно объяснить только тем, что у них был общий источник — финикийский.
Слияние образов Эла (Элохим) и Яхве сделало возможным и даже необходимым включение интересующей нас разработки в ветхозаветное повествование. Сотворение мира и человека описывается как трудовая, созидательная деятельность бога, однако в эпизоде сотворения растений (Быт. 1:11—12) земля выступает как существо, выполняющее повеление бога. Несколько позже (Быт. 4:10—11) читатель Увидит, что земля проклинает братоубийцу Каина и отверзает свои уста, чтобы принять с его рук кровь убитого им брата. Представляется вероятным, что в ветхозаветном предании о сотворении мира отразился древнейший «языческий» миф, где богиня земли выполняла приказания Эла и участвовала в созидании вселенной.
Когда мы говорим о том, в каком соотношении с исторической действительностью находятся легенды о патриархах, мы ставим перед собой, по крайней мере, два вопроса: достоверно ли, что патриархи были реальными историческими личностями — предками Иудейско-израильского племенного союза? Достоверно ли показаны среда, обстоятельства и т. п., в которые повествователь их помещает, достоверны ли ситуация, сюжеты и реалии преданий?
Ответ на первый вопрос может быть только отрицательным. Многочисленные этнографические параллели показывают, что первопредки, к которым возводится родословие того или иного общества, являются мифическими персонажами, носящими обычно имя этого общества (предки-эпонимы); исключений из этого правила нет. Не является исключением и племенной союз Израиль, также носящий имя непосредственного предка-эпонима Иакова (он получил второе имя — Израиль). Отдельные племена, входившие в союз, считались потомками его сыновей или внуков и носили их имена.
В нашем распоряжении имеются материалы, показывающие, что патриархам свойственны черты, характеризующие их как существа явно сверхъестественные. Так, Авраам непосредственно общается с богом, причем не во сне, а наяву. Например, эпизоду разрушения Содома и Гоморры предшествует такая сцена (Быт. 18:20—33): «И сказал Яхве: вопль о Содоме и Гоморре велик, и их прегрешение очень тяжело. Сойду-ка я и посмотрю; так ли, каков вопль о них, доходящий до меня, они делают все или нет, я узнаю. И поворотились оттуда эти люди, и пошли в Содом. А Авраам все еще стоял перед Яхве. И приблизился Авраам, и сказал: разве ты погубишь праведного вместе со злодеем? Может, есть пятьдесят праведных в городе; разве ты погубишь, не простишь это место ради пятидесяти праведных, которые в нем? Чур тебя! Не делай по этому слову, чтобы умерщвлять праведного вместе со злодеем и чтобы праведный был, как злодей! Чур тебя! Разве судия всей земли не сотворит справедливый суд? И сказал Яхве: если я найду в Содоме пятьдесят праведных в городе, то прощу всему этому месту ради них. И отвечал Авраам, и сказал: вот, я взял на себя говорить моему господу, а я — прах и пепел. Может, не хватит до пятидесяти праведных пятерых. Разве ты уничтожишь из-за пятерых весь этот город? И он сказал: не уничтожу, если найду там сорок пять. И он снова говорил ему. и сказал: может, найдется там сорок. И он сказал: не сделаю ради сорока. И он сказал: да не прогневается мой господь, а я скажу: может, найдется там тридцать. И он сказал: не сделаю, если найду там тридцать. И он сказал: вот, я взял на себя говорить моему господу; может, найдется там двадцать. И он сказал: не погублю ради двадцати. И он сказал: да не прогневается мой господь, а я скажу также и в этот раз: может, найдутся там десять. И он сказал: не уничтожу ради десяти. И пошел Яхве, когда кончил говорить Аврааму, а Авраам вернулся на свое место». Смысл рассказа очевиден: Авраам убеждает бога не губить всех подряд. Подразумевается, что потом с каждого будет взыскано за его собственную вину. Очевидно и фольклорное построение рассказа. Однако в интересующем нас плане существенно другое. Авраам разговаривает с богом лицом к лицу; но ведь лицезрение бога ведет человека к немедленной гибели. Очевидно, ветхозаветный рассказчик наделяет Авраама сверхчеловеческими свойствами, позволяющими ему входить в мир богов, видеть бога и беседовать с ним без ущерба для себя.