А Юрина молодая супруга Виктория небрежно продолжала перечислять все сокровища библиотеки. Это было такое порхающее по квартире эфемерное (совершенно не ярославское) создание. Мне она представлялась некой принцессой или феей – обладательницей неисчислимых сокровищ! Кроме книг, у нее были записи первых песен Окуджавы и иных, совсем неизвестных мне еще бардов. Но, к моему расстройству, сам магнитофон (тоже первый раз увидел это чудо в действии) включался очень редко, а на робкие просьбы послушать Булата она странно реагировала: «Давай в другой раз! Надоело.» Как Окуджава может надоесть? В голове не укладывалось. «Та, не обращай внимания, так-то она ничего, не дуже вредная (шкидлива), только не понимает (не разумие ничого) ничего и мявкает много ( мявкает богато)!» – так успокаивала меня и характеризовала ее совершенно неудержимая и независимая на язык бабушка Карповна.
(Это уже потом моя бабушка, мне отдельные слова на украинский переводила, а я их записывал и заучивал. Зачем, не знаю, может чтобы потом в Ярославле блеснуть.)
Гораздо привычнее (даже по тесноте) было проживать у ее дочки, ставшей в последствии моей любимой тетечкой Лилечкой. Уровень их жизни мало отличался от нашей. Детей у нее было двое. Младший, Дима, поразил меня тем, что был так похож на меня на детских фото, что я сразу проникся к нему родственным чувством. Но он был еще мальком в моем понимании: не о чем было с ним гутарить.
А вот с моей троюродной сестренкой общий язык мы нашли очень быстро! Почему-то на несколько дней я был подкинут к ней один, без ридной бабушки, в маленькую домик-избушку на самом верху крутого склона горы. Даже улица Нагорной называлась. Внизу лежал Подол. Во дворе росло старое ореховое дерево, увешанное еще зелеными плодами, а, лазя по склону, можно было запросто найти кисленькие ягодки барбариса. Я такую природу в первый раз увидел и был ею просто ошарашен. Но не только ею. Как уже отметил, на хозяйстве осталась только дочка тети Лили Ненка (Корнелия), которая была не так чтобы и старше меня, но уже гораздо самостоятельней. Девочки вообще взрослеют и умнеют быстрее. Так что меня опекала уже вполне себе барышня.
И, пользуясь отсутствием старших, по вечерам во дворе собирались ее ухажеры, разбитные хлопцы с обязательной гитарой, выдавая весь приблатненный репертуар Нагорного района и Подола. Я сидел на орехе с открытым ртом. Для меня это был совершенно новый мир! В голове все тексты сразу впечатывались, вот бы в школе так. В итоге я вернулся в Ярославль с полным репертуаром песен, начиная с вариантов «Жил был на Подоле Гоп со Смыком» и кончая всякими слезливо-сентиментальными про молоденьких воров, плачущих над могилой матери или оставленную британским моряком японку. Не откладывая в долгий ящик, я гордо продемонстрировал свои достижения бабушкам, к ужасу моей и к полному восторгу киевской. «Це ж наша кровь!» – заявила она и тут же продолжила мое обучение уже одесским песенкам. До сих пор помню, как она с выражением исполняла: «Я ж тоби не спрашиваю, хто будет платить! Я же тоби спрашиваю, шо ты будешь пить?». И не менее успешно, чем Нэнкины ухажеры. Тем более, что и моя бабушка потом, под легким нажимом, но даже с некоторым удовольствием помогала вспомнить забываемые куплеты – из песенок их молодости.
Вообще, Киев очень сильно потряс меня и значительно расширил представление о жизни вообще и о ценностях и возможностях моего маленького мирка в частности. А главное! – в подворотне около марочного магазина на Червоноармейской из-под полы продавали серии марок со зверушками. Увидеть и умереть от восторга! Да еще из таких таинственных мест, как Танжер, Ифни или Испанская Сахара!
Я был больной филателией с детства. Кто мне может объяснить – почему? И здесь, в этом Эльдорадо, готов был на все, лишь бы ими завладеть. Но финансовые возможности бабушек были не того масштаба. И интересы тоже: посещение кафе-мороженого на бульваре их привлекало гораздо больше. Они меня совершенно не понимали в этом вопросе! В отличие от дяди Юры, который как-то аж 10 рублей мне подкинул на марки, еще и пообещал найти свой старый альбом с колониями. В моих глазах он так и остался всемогущим красавцем-мужчиной. С червонцем в кармане я подошел к продавцам и заявил важно: «сейчас куплю все!» Ох они и ржали. Но на червонец несколько серий выдали. И даже не сильно надули. Главное было спрятать это сокровище от бабушек. (На всякий случай.)