А вот заветных колоний я так и не дождался. Наверное, просто забыл дядя Юра про свое обещание. Кто я был для него? А напомнить я стеснялся, эх, надо было тогда бабушку Лизу на него напустить. Но известно, что умная мысля приходит опосля.
И я все ждал и надеялся на его появление с кляссером (даже находясь уже в вагоне) до отъезда поезда, прилипнув носом к окошку. А как только поезд тронулся, лег на полку лицом к стенке, чтобы никого не видеть. Так обиделся на весь мир. (Потом, через много лет, брательник Дима, в самый последний момент передавший мне на вокзале трехлитровый баллон с квакшами, смог реабилитировать своего дядьку.)
Но из всего нового, приобретенного и запечатленного в голове навсегда, все-таки освоение дворового репертуара (даже при моих никаких певческих способностях) резко подняло мой авторитет. Если бы вы могли себе представить, как меня слушали в пятом классе на переменах и после школы, когда я их выдавал! А слова списать в очередь вставали. Правда, попытка поменять тексты песен на марки не удалась по причине отсутствия последних у малолетних ярославских любителей тогдашнего шансона.
Но вот одна нам и самим пригодилась. У моего школьного другана Димки со слухом и голосом было не лучше, чем у меня. Но это ничуть не помешало нам с ним выучить слова жалостливой песни «Они любили друг друга с детства, хотя и были еще детьми» и исполнять ее, завывая на два голоса, во время всяких подпольных мероприятий, которые не заставили себя долго ждать. Уже в 7-м классе в классной стенгазете появилась заметка в стихах, нас бичующая: «Народ ликует и поет, встречая годовщину, – они ж сбежали из рядов, устроили складчину». C карикатурой, изображающей четырех свинюшек за столом с большой бутылкой портвейна и подписью: Литвинцев, Делисовская, Коновалова, Судиловский! Прямо по фамилиям, без имен, ну прямо как в «Крокодиле.» (Долго эту газету хранил, но в первой семейной жизни осталась).
Из этой школы я хорошо помню классную деятельность. Не ту, которая шла на уроках, а в классе – на переменах и после, без вмешательства учителей. Кипела и очень бурно. Но внешкольную, дворовую, помню еще лучше! Она протекала во второй половине дня в компании ближнего круга краснодомовских приятелей: того же Шурки, еще одного моего друга и одноклассника – вышеупомянутого Димки Судиловского (никакое прозвище почему-то к его симпатичной физиономии не прилипало) и его соседа по подъезду Игорехи Шаляпина (погоняло – Шалый). Зачастую я и до дома не доходил, бросали портфели у Димона, быстро молотили оставленный ему обед и на улицу! Благо, что школьную форму еще не придумали.
А вот домашнюю составляющую моего бытия после переезда почему-то не помню почти совсем. А ведь она была, я же приходил в квартиру, чем-то питался (все-таки в большей степени дома), общался с родителями и с бабушкой (много чаще), да и уроки делал время от времени. Перебирал картошку в вырытом нами погребе (загоняли), организовывал (то есть добровольно вскопал землю) под окном маленький садик (с бабушкой коринку сажали, название осталось в памяти, а что представляло из себя это растение – забыл. Потом, через много лет, специально разыскал в интернете – ирга. И уже в Москве на даче в память о бабушке посадили.) Даже ходил за молоком сестре по утрам, до школы, выстаивая длинные очереди с номерным талончиком, зажатым в руке (или с фиолетовым номером – прямо на ладони). Иногда еще исполнял роль караульного на улице около коляски, когда ее вывозили «погулять». Но неохотно и редко, для этого меня надо было сначала еще отловить. Опять кусочек памяти – куда-то отвлекся от коляски, возвращаюсь, а около неё на задних лапах собака стоит и морду внутрь сунула. Но Ирочка молчит. Ну я реально испугался, барбоса прогнал – заглядываю, а она спит. Зато потом, уже в сознательном возрасте (но после моего рассказа) начала придумывать, как ей теперь кошмар в виде собачьей морды снится. А тогда и не спала вовсе, а от страха спящей только прикидывалась. Вспоминаю опять только обрывочными кусочками: целиком ушел в новый для меня мир. И он меня принял!
Помню, как в классе шестом на перемене, когда наша классная, добрейшая англичанка Ольга Сергеевна, нам что-то воспитательное продолжала внушать, из коридора влетел весь взъерошенный краснодомовский третьеклассник с криком:
– Тарас, Литва, там на нас нижние залупаются!
И мы важно пошли с Шуркой наводить порядок, при этом пообещав по дороге нашей классной потом персонально объяснить, что такое «залупаются».